Владимир Исаков - Дом на берегу

Мы с некоторой тревогой стали следить за тучкой, но, конечно, не думали возвращаться назад, Надо было идти вперед. Мы прошли Лебедь — сосновый мыс на Хачине, Разбойник — маленький остров, заросший камышом. За Разбойником, на открытой воде, чуть слева, с юго-востока в лицо нам в первый раз ударил свежий ветер. Озеро посерело, побежало волнами. Лодка закачалась с борта на борт. Стало холодно и темно.

Я посмотрел вверх — синяя туча неслась на нас с невероятною скоростью. Бывшая пятнышком на горизонте, теперь она закрывала полнеба. Впереди пошел дождь. Между небом и землей стояла непроглядная мгла.

Из края в край тяжело, без молний, опять прокатился гром. Невеселое дело — гроза на озере. Надо было переждать, но мы, не сворачивая, шли в самую тьму. В считанные минуты, пока лодка проходила мимо следующего острова, Городомли, туча накрыла нас с головой. Небо и вода стали черными. Начал хлестать дождь. Озеро раскачивалось так, что стеной вставало со всех четырех сторон.

У нас промелькнула последняя возможность повернуть и прижаться к острову, но мы пропустили ее и бросились на самый рожон. В проливе между Городомлей и Кличеном творилось что-то ужасное. Весь пролив кипел. Темная вода была в белой пене. Слева в бараньих шапках закачались огромные волны и с тяжкой силой, с угрозами покатились на нашу лодку.

Этот пролив называется Чертовы или Собачьи ворота. Место, пользующееся самой дурной славой на всем озере. Два острова, между которыми утонуло немало народу. Любой ветер, разогнавшись, устраивает здесь бурю. В тишайший день по проливу гуляют волны. Ну а в грозу…

Местных жителей хоть раз в жизни, для уважения к озеру, трепало в Собачьих воротах. Однажды здесь выбросило на берег теплоход. На замечания приезжих, что на озере не бывает штормов, осташи отвечают только так:

— Погоди, попадешь сам…

Что-то фатальное, затмив разум, и несло нас сейчас в эти ворота.

Мы провалились в яму, раздался грохот, и стена воды, разбившись о скулу лодки, холодной тяжестью окатила нас с головы до ног.

Ревело озеро. Накатывал гром. Волны, озверев, били и били в гулкий смоленый нос.

Шутки кончились. Начиналась игра со смертью. Вода опрокидывала лодку, хлестала по лицу. На суше от драки можно иногда уклониться. Но тут, в драке со штормом, отворачиваться было нельзя. Спасение состояло в одном — идти против ветра, прямо на плес, в самую свистопляску волн.

Нас слегка лихорадило, с каждой секундой положение становилось отчаянней. Наконец начался ливень и налетел шквал.

Среди бела дня на озере стало темно, как ночью. Воздух гудел и дрожал от ветра. Волны били теперь так, что в носу, у форштевня, что-то только трещало и отлетало. Лодку заливало. Вот-вот она должна была опрокинуться либо развалиться на части.

Что мы чувствовали тогда? Было похоже на то, что все кончено. Команда молчала. Я сжимал руль и испытывал угрызения совести. Не дай бог никому чувствовать свою вину в эти последние минуты.

Мгновение наша судьба качалась в ту и другую сторону. Лодка стояла на месте, напрягалась от ветра и, вдруг вырвавшись из какой-то мертвой точки, медленно пошла вперед.

Я думаю: что, если бы там, в этих волнах, у нас отказал мотор или выломало доску в днище? В других случаях мотор глох поминутно, но тут, в стольких передрягах, он даже не чихнул. Лодка тоже выдержала. Видимо, тогда, в Чертовых воротах, наш час просто еще не пришел.

Шквал наконец пролетел. Впереди на плесе бесконечно, до самого горизонта, поднимались и опускались волны. Лодку продолжало трепать. Мы дошли до берега, помедлили и, развернувшись в плес, галсами пошли к дому. После прожитой переделки эта болтанка была для нас теперь простой, мирной качкой.

Помню еще одно мгновение, когда мы выходили на берег. Гремел гром. В заливе швыряло лодки. В городе гнуло деревья. Мы шли мокрые до костей, дрожали от холода и качались из стороны в сторону. Так тихо, безопасно и надежно показалось нам в ту минуту на этой твердой, многолюдной земле.

Дорога в Заозерье идет бесконечными болотами. Редко, как передышка, попадется сухой остров, и снова кочки, топь, скользкие жерди. Мокрая лежневка [15] Лежневка — дорога, мощенная по болоту бревнами и жердями. качается под ногами, сапоги по голенище утопают в воде, и собака, нерешительно, с оглядкой ступающая впереди, вся, от ушей до хвоста, заляпана черной болотной грязью.

Это огромный, заросший чахлой сосной Глухой Мох. Каждый год здесь пропадает множество клюквы, но мало кто отваживается забраться в эти места. Иногда, надев лыжи, по болоту ходят местные жители, да и то, по правде, глядя не столько на клюкву, сколько на ямы. Слишком много историй помнят в деревнях про тех, кто утонул в этих топях.