Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Как?! — переспросил Фрунзе, усы дрогнули, засмеялся. — Именно так?

— Крепко… целую… — под общий хохот повторил Жлоба. — Вот!

— Жлоба — мой друг, — будто оправдывался весело Серго.

— Однако, — все еще улыбаясь, проговорил Фрунзе. — Продолжайте…

— Моя задача была обогнать меньшевистские войска, которые двигались тоже на Батум, не дать им завязать бой с турецкими, ведь расхлебывать эту кашу пришлось бы нам. Чтобы обогнать, мы пошли через тяжелый Годерский перевал, по глубоким снегам, во вьюге, и этот перевал мы взяли…

— Это было уже семнадцатого марта, — заметил Серго. — Договор в Москве уже подписан — Батум остается за Грузией, но Карабекир об этом в Ангору не сообщил. Более того, один из его офицеров провозгласил себя губернатором Батума, издал даже указ о его присоединении к Турции.

— Спускаясь с перевала, мы встретились с турецким разъездом, — продолжал Жлоба. — Офицер потребовал от нас остановиться. Мол, Московский договор отменен, есть новое соглашение. Я этому не поверил, по проводу запросил Серго, а он — одно: войди в Батум, даже если там уже турки; отвечай, что выполняешь приказ. Где находиться войскам, об этом пусть Карабекир сам договаривается с командующим товарищем Геккером. Так я и ответил: «Военный… выполняю приказ… буду двигаться вперед. Мое личное почтение вашему командованию». А в городе уже бой между турками и возникшим ревкомом. Меньшевистские же шляпы ночью сели на пароход, чтобы бежать дальше. Какие грузинские части перешли на сторону ревкома, какие сами по себе, но все в бою. Как бы и моей дивизии не ввязаться… Ведь турки подтянули из окрестностей резерв и теснят. Об этом мне доложили мои разведчики. Возле самого Батума задержать нас пытался турецкий полковник, грозен, кипит: «Никакого движения в город! Имеем договор с грузинами. Еще шаг, и я остановлю вас силой оружия». Я отвечал: «Выполняю приказ. Как красный командир, к вам не питаю вражды. Но в Батуме еще мечется контра, я спешу туда для расчета с ней, надеюсь на ваше содействие». Все! Я подтянул свою кавалерию. Так что девятнадцатого марта в семнадцать часов — солнце еще было высоко — рванулись в город. Там все еще бой. Видим бегущих турок, среди них — раненые. «С кем, с кем деретесь, аскеры?» — «С французами, англичанами и грузинами, — отвечают. — Крейсеры бомбардируют город». Значит, Карабекир обманывал их, аскеры не хотели воевать против Красной Армии. Я вошел с юго-востока, где турецкие тылы. Конники аккуратно заняли порт. Тут миноносец под французским флагом долбанул из орудий по ревкомовскому полку товарища Золотова. Но последовал дружный натиск двух батальонов этого полка, и в Барцханах взяли турок в плен вместе со штабом. Приход нашей дивизии сделал свое дело. Забрали казармы форта, и стрельба вроде стихла. Я выслал парламентеров. Войска ревкома почувствовали, что вопрос решен, и бой в городе затих. Тут Карабекир поставил мне ультиматум — удалиться: мол, турецкие войска первые заняли город. Я ответил Карабекиру письмом — разрешите лично с вами познакомиться. Свидание состоялось. Я рассказал Карабекиру о подходе больших сил Красной Армии, но что я полон дружеских чувств и поэтому не использую благоприятную обстановку против турецких войск. Ему пришлось угостить меня кофием…

Жлоба умолк. Фрунзе подошел к нему:

— Просто молодцы, и все! Великолепно!

— Товарищ Серго научил, — ответил Жлоба. — Да и понимали обстановку.

Серго показал Фрунзе копию своего тогдашнего письма Карабекиру. Фрунзе обратил внимание на стиль этого письма:

«…Я должен откровенно заявить, что последние события ставят все действующие соглашения под величайшие опасности. Что значит на самом деле соглашение, если оно нарушается на каждом шагу, для чего в таком случае тратить время на конференции. Как понять, с одной стороны, заверения вашей делегации в Москве… о святости нашего союза, если союзный договор немедленно нарушается. Я в недоумении, я не в состоянии понять последние действия. Ведь то, что может получиться в результате всего этого, оно может обрадовать только наших врагов…»

Карабекир увел войска за границы, определенные Московским договором, и даже поставил это себе в заслугу. Правительство предложило офицеру, объявившему себя губернатором, немедленно вернуться в Ангору. Серго сообщил в Москву, что батумская авантюра Карабекира окончена.

— А что с ним сейчас? — Фрунзе посмотрел в лицо Серго, перевел глаза на Жлобу.