Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Не-ет! Не попал, Фома Игнатьевич!

— Попал в точку! «Ах, Кавказ, абреки с ножами ходят». Ерунда, вместо абреков реклама: «Гараж господина Нодия… Из гостиницы чудесный вид… Владелец господин Бурдули». Этот владелец и сейчас покажет тебе вид!

Вышли из-под арки. На другом берегу Куры показались желтые крыши и пепельного цвета высокие шатры. Это были купола армянских церквей. Мутная Кура внизу изгибалась, будто пыльная расплывшаяся дорога.

Выбрались на проспект, Навстречу катилась пароконная открытая коляска. В ней сидел человек в барашковой серебристой шапочке, в руках держал палку с затейливым набалдашником. Блеснули лакированные ботинки. Человек осклабился, взглянув на буденовки, и довольно засопел — определенно местный кавказский нэпман. Кулага усмехнулся:

— Вот, Ваня, едет коммунар.

— С этим справимся, — сказал Ваня мрачно.

Ресторанные двери открыты, слышалось громыханье музыки, хохот и хмельные голоса. Кулага едко заметил:

— Коммунары гуляют. А может, владельцы вида на Казбек?

— Меня насмешкой не собьешь, — сказал Ваня. — Мало ли что нэпманы и хоромские есть. Им будет конец. Надеюсь! И тогда я над тобой, Игнатьич, ох да посмеюсь. Держися!

Кратчайшая дорога из Тифлиса в Ангору — через Батум, дальше морем до турецкого берега, а там на лошадях. Правда, там в Понтийских горах действуют группировки греческих и курдских сепаратистов, банды дезертиров. Проехать все же можно. Но тогда останется далеко в стороне штаб Карабекир-паши, с которым хотел встретиться Фрунзе. Поэтому было решено ехать другим путем: поездом до города-крепости Карс — конечной железнодорожной станции и уже здесь пересесть на лошадей и идти долиной Аракса на Сарыкамыш, к Карабекиру.

Тифлисцы говорили, что железная дорога на Карс разбита, а зима уже на носу, в восточных горах — лютые морозы, паровоз не берет подъемов; к тому же в Эриванской и Елизаветпольской губерниях дорогу, бывает, перехватывают всяческие банды. Но Фрунзе уже решил. Все равно миссия поедет этим путем — пусть Карабекир увидит бойцов, опрокинувших Врангеля, и почувствует, что воевать с Красной Армией — себе дороже…

Кемик, зайдя к Фрунзе за приказаниями, спросил, действительно ли миссия поедет через Карс. Обрадовался, узнав, что действительно — через Карс, засуетился:

— Ах, такая маленькая она, Маро! Надо же найти ее…

Сидевший с Фрунзе за столом Дежнов порылся в бумагах:

— Вот, товарищ Кемик, телеграмма наркоминдела Армении Мравяна Карабекиру. Прочтите. Касается переселений беженцев. Серьезный вопрос.

Кемик схватил листок и забормотал:

— «Советская Армения довольна… вашим заявлением, что граждане Армении, проезжая через турецкую территорию, встречают содействие… Со своей стороны армянские власти… проявляют заботу о беженцах-мусульманах… Но тысячи наших граждан… томятся в плену… хотя между Турцией и Советской Арменией… отношения дружбы… доброго соседства… Надеемся, что вы отпустите их… на свободу, рассеяв остаток… взаимного недоверия…»

— Уверен, что отношения наладим, — сказал Фрунзе. — К старому не вернемся. Надеюсь, что вы найдете ребенка в Карсе, там стараются уберечь детей. Со своей стороны Армения и Грузия содержат сейчас в приютах турецких сирот, и их очень много.

Отпустив Кемика, Фрунзе отправился в бывший дворец наместника — сейчас грузинский Совнарком — выяснить, что происходило вокруг Батума весной при подписании Московского договора, подробнее узнать о том, что историк впоследствии назвал «Батумским кризисом» [6] См.: А. Н. Хейфец, Советская дипломатия и народы Востока, 1921—1927, М., 1968. .

Во дворце — семьдесят комнат, залы европейского и азиатского стиля, гостиные «персидская», «желтая», «портретная», «ситцевая»… Собрались в дальней угловой. Где бы, в каком бы городе ни появлялся Фрунзе, он вдруг оказывался — непременно! — среди помощников, людей до этого, может, незнакомых ему и вдруг, неизвестно почему и как, ставших близкими, будто такими они были давно, да только разъехались когда-то, и вот встретились вновь. Так было в Баку — Гамидов, Гусейнов, Серебровский… Так было и сейчас.

Раньше других пришел Серго Орджоникидзе. Он встретил Фрунзе, бурно веселый, с прямыми усами, сам в шинели до пят, без ремня и тоже в буденовке, Был здесь и плотный человек в кепке, в расстегнутом пальто — виднелся холщовый пиджак. Этот человек рывком крепко пожал Фрунзе руку — полы взметнулись, как крылья, — представился: