Яков Ильичёв - Турецкий караван

Моя ошибка в те годы — это мысль, что вот-вот и у него получится нечто ладное свое в устройстве жизни, вот-вот легче станет всем. Без такой надежды не прожить было тогда…

Признаюсь, мне жаль, что Мустафа Кемаль Ататюрк, Отец турок — такую фамилию дало ему Собрание в тридцать четвертом, — только четыре года потом прожил, умер еще не старый. И кажется, не от болезней, а вот оттого, что не получилось, как он хотел: чтобы братьями стали помещик и голый батрак. Но я почитаю Кемаля за мудрую верность: до последнего часа своей жизни он берег дружбу с нами, пограничную тишину. Еще не раз мы вспомним о нем и Фрунзе, о телеграммах Кемаля Ленину. Советская власть… ее первые годы, кругом много врагов, капиталисты насылают войска, называют сроки нашей гибели. И вот один только Кемаль…

Мой товарищ привез мне в подарок четыре книги Кемаля, его знаменитую речь. Она продолжалась тридцать шесть часов. И еще пятую книгу, вот эту, тоже Кемаля… Надену-ка очки, прочту несколько слов. Вот, что он сказал о фашизме: «Бесчеловечной является система, при которой людей заставляют перерезать друг другу горло якобы для того, чтобы сделать их счастливыми».

Коротко и ясно. А это вот — о нас: «Победа новой Турции была бы сопряжена с несравненно большими жертвами или даже вовсе невозможна, если бы не поддержка России… И было бы преступлением, если бы наша нация забыла об этой помощи».

Полстолетия минуло, но я еще вижу бугристое лицо этого Мустафы. Помнятся и Фрунзе, и он — живые. Вроде звучит Кемаля хрипловатый голос:

— Бьемся у черной пропасти рабства. Подай руку!

А в ответ голос Фрунзе:

— Держись! Вот рука…

Когда я молодой, как вы, ходил по дозорной тропе, вдоль контрольно-следовой полосы, то в тишине будто слышал эти голоса…

Так в те годы называли Анкару. Турки произносят — «Анг’ра».

«Иттихад ве теракки» — «Единение и прогресс».

Перевод — здесь и далее — Н. Гребнева.

Так писали и говорили за границей.

Садразам — глава кабинета (турецк.).

См.: А. Н. Хейфец, Советская дипломатия и народы Востока, 1921—1927, М., 1968.

О преступлении главарей Иттихада пишет в книге «Мои воспоминания» И. Х. Баграмян, Маршал Советского Союза. Приводит изданное ими 15 апреля 1915 г. секретное распоряжение местным властям Османской империи:

«Пользуясь возможностью, предоставленной войной, мы решили подвергнуть армянский народ окончательной ликвидации, высылая его в пустыни Аравии. Правительство и комитет Иттихада приказывают — содействовать»…

Далее автор пишет: «Еще тогда в годы далекой юности, мне было понятно, что в этом кровавом преступлении не могут быть повинны простые турецкие труженики — крестьяне, ремесленники, рабочие… Многие турецкие семьи укрывали беззащитных армян от ожидающей их зверской расправы. Именно чтобы пресечь массовое проявление турецким народом трудовой солидарности с армянами, презренные организаторы их массового истребления Талаат, Энвер и Назим… написали: «Каждое должностное или частное лицо, которое… попытается защищать или укрывать того или другого армянина, будет признано врагом отечества и религии и соответственно наказано».

Через полгода сафарет сгорел, успели вынести только документы. Поджог устроил Мужен через своих ангорских друзей, когда обнаружилось, что турецкий посол в Москве Али Фуад скрыл шпиона и поэтому был вынужден уехать.

Энвер-паша, действительно, поднял против Советской власти отряды басмачей. Летом Бухарская группа войск Красной Армии разбила их. С остатками своей банды Энвер укрылся в долине между Вахшским и Дарвазским хребтами. Здесь его и заперла маневренная часть, в бою Энвер был убит.

Через несколько лет в Ангоре, будто бы защищая новую власть от оппозиции, бешеный Осман-ага убил популярного депутата Собрания Али Шукри. Это убийство вызвало такой взрыв негодования повсеместно, что Осман-ага был арестован полицией и без суда повешен на воротах собственного дома.

Иные вернулись на Родину лишь после Великой Отечественной войны.

«Если угодно аллаху» — мусульманская фаталистическая формула.