Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Появление здесь, в Малой Азии, в Анатолии, нашей делегации, — сказал Фрунзе, — опровергает клевету, ложь, срывает провокации… Значит, кормим блох и отбиваем себе бока не зря…

Крестьяне, солдаты, женщины, старики и молодежь повсюду приветливо встречают украинскую миссию, и с этим будет вынуждена считаться Ангора.

Что ожидает миссию в губернском городе Иозгате? Повторение Чорума и даже просто внешние «неизбежные любезности» означали бы, пожалуй, что западным дипломатам удалось добиться перелома в свою пользу. Хороший прием в Аладже мог означать, что происшествие в Чоруме — исключение, что власти разобщены, мутесарифы действуют на свой страх и риск.

В Иозгат караван вошел под вечер. В помещении лицея состоялся торжественный обед. Директор лицея произнес прекрасную речь. В ней звучало нечто большее, чем неизбежные любезности. То же было в речи учителя истории: союз России и Турции спасителен. Здешнего мутесарифа звали Хильми. Он приветствовал от имени турецкого народа. Такое впечатление, что Чорум и Иозгат — в разных государствах.

Обед окончился глубокой ночью. Куда-то во тьму улиц повели на квартиру. Ваня от усталости не чувствовал ног, боялся, что упадет. И воздуха было мало. В душной комнате Ваня повалился на кровать и словно ухнул в черную пропасть.

Увидел сон: вот он, Ваня, просыпается, по-утреннему синеют окна. А между стульями бродят детишки, мальчик и девочка, по обличью турецкие. Но говорят они по-русски! Озорной мальчонка надел буденовку Вани, как тот мутесариф в Самсуне. Подошел к кровати:

— Дядя, ты проснулся?

Ваня сел, а сон продолжался. Появилась мать этих ребятишек и тоже — по-русски:

— Кыш отсюда, места мало вам! — И к Ване: — Очень любопытные.

Ваня протирал глаза, а когда совсем проснулся, детишек уже не было в комнате. Потом, умывшись во дворе из кувшина, завтракали вместе с хозяевами. Оказывается, ночевали у турецкого солдата, который шесть лет пробыл в русском плену, возле Керчи в Юз-Макской котловине, работал у богатого крестьянина, полюбил его дочку и женился на ней. Она уехала с ним в Турцию, и жили они дружно, в любви. В семье говорили и по-турецки, и по-русски.

«Кемика бы сейчас сюда, пусть увидит», — подумал Ваня.

И Кемик вдруг явился — за распоряжениями. Усадили и его.

Хозяева спрашивали о новых порядках в России. А Фрунзе — вспоминает ли хозяйка родину, не хочется ли ей домой?

— Как же не вспоминать! — отвечала. — Скучаю. Семь Колодезей — пустынное место, а все равно скучаю. Как вспомню нашу степь… Мать с отцом и сестер хочется повидать… Редко получаю письма… Кушайте же вы, ради бога. Али, угощай, ну какой ты… Поехать бы… Но с детьми, да в такое время… Если бы еще пароходы шли…

— Со временем, — сказал Фрунзе.

— Да, пока война, мужа моего не отпустят. А без него не поеду… Он у меня… не знаю, как сказать. Лучшего человека на свете нет. Никогда не думала, что Турция мне второй родиной станет.

«Слышишь, Кемик?»

— А как турки относятся к вам?

— Ласково, хорошо относятся. Славный народ.

Ага! Кемик слушает и смотрит во все глаза.

Позавтракав, пошли снова в лицей, а там — концерт в честь гостей. Пели мальчики и девочки в белых рубашках и кофточках, построились в ряды. Учитель аккомпанировал. Ваня запоминал мотив, чтобы потом подобрать на гармони.

Как все турецкие, песня окончилась внезапно. В другой песне Ваня различил слова «Камал», «Гази».

Песня эта была и грозная, и задушевная. А пелась протяжно:

Кемик переводил:

— Мы — солдаты Кемаля… Кемаль, да сгинут твои враги. Ты живи, долго живи, Кемаль!

То, что дети в песне называли себя солдатами Кемаля, обрадовало Фрунзе. «Народ добр, и он с Мустафой. Значит, и с Мустафой найду общий язык». Фрунзе после концерта произнес короткую речь, сказал: и мы хорошо примем вас на Украине и в больших городах России, когда вы, турецкие юноши, приедете к нам учиться.

Овация лицеистов и их учителей. Директор лицея сказал:

— Наше юношество увлечено великим делом Гази. Если нашим детям будет можно посещать высшие школы великой России, то станет крепче единение стран. Мы восторженно благодарим вас.

…В разговоре с военными Фрунзе выяснил, что внутренние мятежи против Ангоры происходили и в Иозгате. Авантюристы видели, что центральное руководство не может еще все районы контролировать, и старались на местах захватить власть.