Яков Ильичёв - Турецкий караван

Вот тебе и на!

— Наверно, этот проклятый мутесариф выслал людей окольными тропами — заставить нас остановиться! — предположил Андерс.

Прежде чем подскакали аскеры охраны, Ваня с карабином в руках был уже впереди Фрунзе. Стреляли с близкого расстояния, кажется из-за холма. Над его гребнем появлялись слабые дымки, будто кто залег и попыхивал трубкой.

— Михаил Васильевич, спешивайтесь, — приказал Ваня.

Аскеры охраны помчались за холм на фланг. Стрельба продолжалась. Караван, находясь на открытом месте, заспешил к ближайшей деревне. В конце извилистого проселка показались тополя, красные черепичные крыши, принесло запах горящего кизяка — деревня живая.

Стрельба вдруг оборвалась. Из рощи выскочило полтора десятка всадников. Они пошли по-за гребнем — видны были только папахи — казалось, в тыл каравану. Часть аскеров охраны с винтовками поперек седла поскакала в хвост каравана, другая вместе с Фрунзе продолжала двигаться вперед.

— Наверно, дезертиры стреляли, — сказал майор. — Румов тут нет.

От середины каравана прискакал Кемик, неожиданно лихой, смеялся даже. Ваня сказал:

— Чего хохочешь? Может, тут засада.

— Не будет засады. Мы видели их, они видели нас. Ушли.

Фрунзе не вмешивался, ни о чем не спрашивал майора. Майор сам приблизился к Фрунзе, через Кемика сообщил:

— Теперь можно ехать спокойно. Можно отдохнуть в селе Карабекир. Это имение выдающегося командующего и профессора Кязыма Карабекир-паши.

— Того самого? Вот как! Что же тут произошло?

— Возможно, был бой с дезертирами.

Поднялись на взгорок, вот уже бело-красные дома села Карабекир, кусты. И тут — раз! — ружейный огонь, теперь уже из деревни. Ваня деловито вновь снял свой карабин. И опять стреляли прямо по конной группе.

— Спуститься, спуститься! — скомандовал вновь заволновавшийся майор.

Спешенные конники из взвода охраны взяли винтовки наперевес, раскинулись цепью и, пригибаясь, двинулись на огонь. Фрунзе с Ваней, Андерсом и Кемиком, взяв лошадей под уздцы, шли следом. Стрельба то утихала, то разгоралась. Фрунзе сказал:

— Странно, стреляют явно в нашу сторону, а пуль не слышно.

— Верно, не жужжат, — подтвердил Ваня.

Андерс же — меланхолично:

— Не иначе как салют в нашу честь. Из холостых.

Стрельба наконец затихла. Взошли на последний холм… До деревни полверсты. Цепь аскеров достигла окраинных домов, и сразу послышался свисток майора, созывающий солдат. Фрунзе поднял бинокль: разведчики вышли из кустов, поругиваясь. Аскеры надели винтовки на плечо.

На луговину перед домами вывалилась из села кричащая пестрая толпа с флагами, лентами, цветными лоскутами, с ружьями, собаками и шныряющими мальчишками. Толпа окружала две упряжки буйволов. — тоже в лентах. Раздавалась пронзительная музыка, гул барабана.

— Дюгюн — свадьба! Весело стреляли! — издали крикнул Хамид.

Всадники спешились на площади с мечетью и кофейней. Из сельской управы вышли навстречу почтенные во главе с мухтаром — старостой и воинским начальником Карабекировки:

— Селям, уважаемые путники! Пожалуйте на наш чай.

— А мы думали: вот Западный фронт, — посмеялся Фрунзе. — Такая канонада, такой огонь!

— Чуть не открыли ответный, — сказал майор. — Была бы смерть.

А старик, воинский начальник:

— С этого дня запрещаю пальбу на свадьбах — напрасное расходование пороха.

— Достаточно шума от большого барабана, — согласился староста. — Просим простить этот случай.

Усилились буханье барабана и визг зурны: свадебная процессия вернулась в селение. Фрунзе сказал:

— Желаем счастья молодым, их родственникам. И вообще жителям вашей деревни.

— А мы счастливы твоим посещением, паша. Рады видеть твое светлое лицо.

Писарь бросился за угол мечети, и скоро толпа вышла на площадь. Впереди — два бородатых музыканта. Один с силой бил колотушкой в огромный барабан — тулумбас, воздух гудел. Только кожаные со шнурками лапти виднелись из-под тулумбаса, а над ним — только голова. Другой — старик с закрытыми глазами и с высохшими пальцами — дул в тростниковую зурну. Нескончаемый пронизывающий звук забивал уши: голоса и барабан слышались как бы через вату. Мужчины помоложе, все в жилетах, взявшись за руки, плясали на ходу.

За танцорами шли те две упряжки. В одной сидела девушка лет пятнадцати — невеста — в красной рубахе в цветах, в монисто, сама как цветок. Поверх рубахи на ней пестрый халат, а широким, тоже пестрым шерстяным кушаком — по обычаю сама связала — опоясалась высоко, до груди. На голове тюбетейка и платок. В другой подводе сидели ее подружки. Объезд села — прощанье с девичеством. Жених сидел дома, дожидался ее прибытия, и вот они вместе. (У Вани с Аннёнкой будет ли когда-нибудь свадьба?) Жених, паренек лет семнадцати, в белой рубашке с завязками на шее, в кожаных лаптях.