Яков Ильичёв - Турецкий караван

Вопреки сообщению Мемеда Однорукого пока что не видели никаких угроз, продвигались без происшествий… Фрунзе ехал в своей военной форме. Поверх нее широкая в плечах, с размашистыми полами кавказская бурка, укрывавшая седло и бока коня. На голове — высокая барашковая папаха, а поверх нее — ярко-зеленый с красными кантами башлык. Турки любят зеленый цвет. Встречные караванщики спрашивали аскеров — кто такой. И Ваня слышал гортанный ответ то одного, то другого турецкого солдата:

— Балхшевик… Человек от Ленина…

Постепенно дорога сузилась и пошла по самому краю пропасти. Обстановка вдруг резко осложнилась: сверху, будто с неба, послышался звон медных колокольцев идущего навстречу верблюжьего каравана. Командующий ехал позади охраны, Ваня следом. Кавалеристы разведки благополучно проехали по краю пропасти и вышли на ширину. Конь Михаила Васильевича благополучно разминулся с верблюдом-вожаком, увешанным колокольцами и разноцветными кисточками. Но следующий верблюд оказался нагруженным такими широкими тюками, что занял всю ширину дороги. Вдобавок из-под копыт верблюда, шедшего сверху, бросило песок и мелкие камешки в морду коню под командующим. Конь шарахнулся, миг — и передними ногами повис над пропастью. Но Фрунзе успел рвануть удила, и конь под ним вздыбился, крутнулся на месте и передними ногами снова встал на дорогу, теперь уже задом к верблюду, мелко дрожа. Ваня увидел побелевший лоб и резко выступившие усы командующего. Караванбаши поднял палку, тогда и верблюд-вожак возле фургона косо уперся длинными ногами в выбоины, чуть присев на задние ноги. Командующий крикнул Ване:

— Дайте выстрел! Всем стоять, пока пройдут эти!

Однако сам, не дожидаясь, вырвал из кобуры маузер и выпалил вверх. Следом ударил выстрел погулче, из карабина Вани. Загрохотало эхо: высокие обнаженные, белые, будто кость, скалы по другую сторону ущелья отразили звук, он повторился и пошел перекатываться между камнями. Верблюд-вожак, должно быть привыкший к пальбе, не повел ухом, маленьким, мохнатым, лишь сонно поморгал приопущенными веками.

Красноармейцы давно уже повыбрались из фургонов и отряхивались. Арабаджи орали на караванщиков — куда только девалась степенность! Караванбаши отвечал, что вооруженные люди заставили его идти, не проверив спуск… Было понятно, что староста каравана — специалист по вождению — допустил в своем деле какую-то неправильность, однако не считал себя виноватым.

Лишь одна повозка опрокинулась и пошла под откос. К счастью, никто не пострадал.

Несколько верблюдов нагружены были слишком широкими тюками — с фургонами не разминутся. Ваня с помощью Кемика потребовал от караванбаши перегрузить с этих верблюдов кладь, что и было сделано.

Когда двинулись дальше, к командующему приблизился на лошади Андерс. Фрунзе смущенно ему сказал:

— Счастье, что у моей лошадки крепкие ноги…

Ласково похлопал по шее коня. Брат командующего, Константин Васильевич, протиснулся между лошадьми, взял руку Михаила Васильевича и посчитал пульс:

— Михаил, ложись-ка в фургон, отдохни.

— Скоро Хавза. Там.

…Фрунзе ехал нахохлившись. Подумал о себе во времени и словно со стороны увидел, что уже не однажды стоял на краю пропасти. Но всякий раз некогда было страшиться. Легче рисковать, чем сомневаться. В критическую минуту сомнение гибельно. Должно быть, поэтому в острейших положениях, как и сейчас над пропастью, голова оставалась ясной, холодно-быстрой… Хладнокровие не оставило его и после смертного приговора, в камере, в ожидании решения по кассации… К махновцам на Сивашском берегу в прошлом году в ночь штурма Перекопа вышел с твердой верой, что не зататакают их пулеметы, направленные в него. Другие товарищи поступили бы так же. Все дело было в той службе, которую он и его товарищи несли.

От нее, от этой службы — и надежда, и уверенность… В ней самой и защита, крепче брони.

Возникло чувство своей неуязвимости. Даже бессмертия.

К закату катился день третьего декабря, второй день караванного пути. Наступили сумерки, когда фургоны приблизились к городу Хавза. Арабаджибаши сказал, что осталось всего несколько верст. В густеющем фиолетовом воздухе впереди на шоссе вдруг проступила плотная группа всадников, еще и крытая повозка. Может быть, это эшкия — разбойники вышли, не дождавшись темноты? Но ведь рядом каракол — застава, охраняющая дорогу. Правда, времена такие, что возможно все…