Ярослав Шипов - Шел третий день...

Казалось бы, чего проще — не враги ведь, свои ребята, и приняли как друзей, однако сложность исторического момента понять не смогли. Агитировал, агитировал Бегизов, слушали солдаты, совещались, и был ответ: не можем стрелять в своих.

— Будете! — кричал Бегизов. — Заставят!

— Нет! — твердо стояли они. — Не может существовать такого закона, чтобы стрелять в своих. Пусть будет любая война, но ни в тебя, ни в братьев-солдат мы не выстрелим.

— Да вся Россия сейчас как на дуэли: брат против брата стоит и на мушке друг друга держит.

— С этим мы несогласные и в братоубийстве участвовать не хотим. Пойдем правды искать.

— У-у! — Бегизов взвыл от отчаяния. — Правда здесь такая выходит, что завтра мы попадем в окоп по разную сторону фронта. И если вы не выполните приказ, вас самих офицера и постреляют.

— Одному богу ведомо, что будет, — вздохнул Собенников. — Но присягу мы принимали, и… — развел руками, — сохраним ей верность.

— Какая, к черту, присяга? — заорал Бегизов. — Того правительства давно нет! Есть новое правительство — большевистское!

— Правительство, может, и новое, — возразил Собенников, — да к новой присяге нас покедова никто не привел.

— Ну давайте я вас и приведу! — Бегизов рассмеялся даже.

— При чем тут присяга? — сказал кто-то из собенниковских. — Землю мы получили, с германцами — мир, чего еще-то? По домам надобно!

— А вот пойду счас, да и схапаю твой надел, — сказал ему бегизовский.

— Выкуси!

— А-а! Мне, значит, «выкуси», а всякой буржуйской сволоте — пожалуйста?! Вот такие, как ты, фронт и бросили! Земля, мол, есть, чего еще надо? А большевики, стало быть, дали нам землю, дак теперь за нее и подохнуть должны?!

Поднялся тут такой гвалт, что Бегизов только рукой махнул: «Ни черта от них не добьешься». Подождав успокоения, сказал:

— Конечно, мне следовало разоружить вас, и не боимся мы сопротивления, и не смущаемся оттого, что вы — братья, но коли вы так уперлись — храните верность присяге и ищите какую-то правду, а не ту, что я сказал, — это будет вам сильным наказанием. Пострашнее любой гауптвахты и даже войны. Вовремя не одумаетесь — одна голая гибель придет. Прощайте.

— Прощевай, — сказал Собенников. — Мы еще, конечно, подумаем.

Обнялись и трижды поцеловались.

Солдаты тоже прощались, делили имущество, продовольствие, двенадцать человек пошли с Бегизовым, а остальные, ввиду непонятности времени, решили подумать еще.

Так невесело закончился этот день. А наутро посреди Крестовоздвиженской возвышалась трибуна, кое-как сколоченная из жердей и досок. Над трибуною развевался красный флаг, привязанный к багру, позаимствованному на время в пожарной команде.

Люди собрались, начался митинг. Командир большевистского отряда объявил громогласно:

— Слово предоставляется Епифану Зайцеву.

Толпа зашепталась, соображая, и пришла к выводу, что Епифан Зайцев будет из деревни Тресково и, вероятно, тот самый мужик, который прорвался через засаду по Верховской дороге.

— Граждане! — сказал Епифан. — До каких же безобразиев вы докатились, ежели, окромя как мне, тресковскому мужику, за вас и побеспокоиться некому?! А мне, ежели по правде сказать, дело это совсем ненужное. Мне надобно в Тресково: землю делить, семена доставать и к весне готовиться, чтобы посеяли мы и чтобы жрать было. И, между прочим, граждане, в этом и вы не менее моего интерес имеете. Неужели же промежду вас, граждане, ни одного хорошего человечка не сыщется, чтоб порядок навесть?!

— Соль давай! — закричали в толпе.

— Где Шалаева? — спросил Бегизов у всех.

— Не пришла, — отвечали.

Бегизов обернулся к верховым, стоящим поодаль:

— Немедленно узнать у Шалаевой, где соль, и конфисковать всю до крупинки!

— Не скажет! — возразили ему горожане.

— Тогда расстрелять на месте, но соль все равно найти, — закончил приказ командир. Всадники ускакали.

И жители поняли, что соль явится, хотя такой оборот дел был им все еще непривычен.

— Граждане! — обратился Бегизов, почувствовав настроение. — Вы одного не понимаете: идет война! Я не германскую имею в виду. Идет война между теми, кто за новую жизнь, и теми, кто против…

— Нам все одно: старая или новая, лишь бы спокойно было, — сообщили ему.

— Да как же спокойно, если война по всей России! Как же спокойно?!

— А пошто воюют? Чего не поделили?

— Бедные воюют с богатыми! — драл глотку Бегизов. — За землю воюют, за свободу, за равенство!

— Ну, про свободу мы уже премного наслышаны. Что с нос толку?