Наталья Резанова - Третий день карнавала

Статья была закончена аккурат, когда начало темнеть. И очень хорошо: иначе пришлось бы зажигать лампу, а керосин подорожал. Вдобавок от его сладкого запаха у меня начинает болеть голова.

Никто меня не торопил: из-за карнавала типография была закрыта, и у меня в запасе имелся еще день. На сей раз мне дали времени больше, чем обычно. Предполагаемое строительство подземки в Тримейне уже перестало быть горячей новостью, и шеф требовал «глубокого аналитического разбора» всех плюсов и минусов грядущей стройки. На кого еще свалить, как не на меня? Реакция городских властей предсказуема, а тут можно было отбрехаться — «баба писала, что она в этом понимает?»

Я ни в коем случае не склонна была осуждать шефа за эти милые уловки, но также не собиралась оповещать его, что могу работать быстрее, чем он думает. Иначе совсем на шею сядут, мать их… Могу я позволить себе хотя бы день отдохнуть, как все нормальные столичные жители? Правда, выспаться, как мечталось, все равно не удастся. Вскоре на улицах начнется самая потеха.

Я снимала мансарду в старом университетском квартале. После «великой перепланировки столицы», что последовала за гражданской войной, самые обветшалые дома здесь были снесены, но и тем, что поновее, было лет по двести. А новая застройка сюда еще не добралась. Потому и жилье здесь было дешево (относительно, конечно), и публика обитала соответственная. Когда они начинают веселиться, тут такой грохот и гам стоит, что иностранец решит — опять война началась.

А выползать смотреть на все эти шествия-танцы-пляски неохота. Мне этого добра в рабочее время хватает. Когда пишу театральные обзоры. Так что следует посмотреть, что осталось из жратвы, и все-таки попытаться поспать. Заткнув уши.

И в этот момент, разумеется, в дверь постучали. Неужто начальство все-таки пригнало посыльного за статьей?

— Кого там еще черти несут?

— Подруга моя, ты, как всегда, любезна.

Голос был мне знаком, и я сползла со стула, чтобы открыть дверь.

Либби ввалилась в комнату, шурша цветастым платьем с множеством оборок. Маска болталась на груди, белокурые кудряшки рассыпались по плечам и прилипали к потному лбу. Погода стояла нежаркая, но Либби то ли успела недавно сплясать на улице, то ли взмокла, взбираясь по крутой лестнице.

— Ну ты даешь! — бесцеремонно провозгласила она, плюхаясь на табуретку. — Третий день карнавала, а ты сидишь тут, как сова… Нет! Я этого так не оставлю. — Она стукнула кулаком по столу. — Веселиться!

Не то чтоб мы были такими уж близкими подругами, но давность знакомства давала Либби право на некоторую фамильярность. Мы вместе посещали муниципальную школу для девочек на улице маршала Рондинга. Паршивая была школа, надо сказать. Но ни у моих родителей, ни у родителей Либби не было средств оплачивать гимназию. А мы обе понимали, что надо так или иначе получить образование, поскольку придется зарабатывать на жизнь. Ибо фея, выдающая благонравным девочкам в награду за хорошее поведение богатых женихов, ушла в бессрочный отпуск.

После школы я потеряла Либби из виду, слышала только, что она устроилась сестрой милосердия в госпиталь святой Гизелы. И несколько лет спустя, когда я уже закрепилась в «Тримейнском курьере», встретила ее вновь. Жизнь репортера столичной газеты отнюдь не складывается из общения с разными богемными компаниями, хотя модные романы создают такое впечатление. И общаемся мы с этой публикой — актерами, музыкантами, художниками — чаще ради информации. Но общаемся, это верно. Вот в компании молодых художников я и встретила Либби. В качестве натурщицы.

История, которую она мне поведала, ничего удивительного в себе не содержала. Госпиталь святой Гизелы — старейшая и самая почтенная больница Тримейна, но, как и везде, сестрам там платят гроши. Прожить на них решительно невозможно. Либби стала искать приработков, и оказалось, что приработок приносит больше дохода. Вдобавок работа в больнице — тяжелая и грязная, а позируя, всяко не надрываешься. Да и возможность повеселиться есть, а Либби, что скрывать, любила это дело. О том, что будет после того, как она утратит товарный вид, Либби не задумывалась, поскольку в настоящее время проблем с заработками у нее не было. Либби — девица высокая, пышная, белокурая — во вкусе Рубенса или Кнаппертсбуша, и если вы посещаете вернисажи или вхожи в живописные салоны, то наверняка лицезрели ее в обликах античных богинь, наяд, дриад и тому подобных персонажей. Особой популярностью она пользуется у представителей школы «Эрдского пробуждения»: они считают, что со своей статью, русыми кудрями и голубыми глазами моя однокашница соответствует образу «северных дев-воительниц» (вот сейчас прямо она все бросила и ратоборствовать побежала, только папильотки из волос вынет).