Василий Бочарников - Тропинка к дому

А тут еще, скажи какие умники, запривередничали: подай им парикмахерскую. То все батька подстригал, машинкой, ножницами, и парней и девчонку — под один манер. Старался Ефимко, а где-то: за ушами, на затылке или на височке — скобку-другую и оставит, эко диво. Нынче уперлись: вези в парикмахерскую.

И вот четверо Мукасеевых, нарядные, прихорошенные и чуточку важные, идут на автобусную остановку, в центр деревни.

— Куда это вы? — спрашивают встречные.

— В город…

— За покупками…

— В парикмахерскую…

Матери слова не дадут выговорить.

К тому часу подкатил запыленный «пазик». В автобусе Генка предложил игру: кто больше за дорогу насчитает машин? А чтобы не путаться, все встречные и все обгоняющие зеленого цвета — его, Симе достаются все машины голубого цвета, Коле — красные. Игра началась…

А она думала о своем: стал чаще прихварывать Ефим, жаловался: «Как волосяную веревку в груди тянут… Грудь широкая, а места для сердца не хватает». Стенокардия. В военкомате обещали похлопотать, чтобы его в Костроме в госпиталь инвалидов Отечественной войны положили, да вот некому подменить пастуха. Пора менять корову Зорьку, стара, яловой осталась. Говорила Манька: в Дреневе продают корову, молодая, удойная, со вторым теленком ходит, обгулялась. Не прозевать бы, деньжат прикопили.

Прикидывала, вернее, повторяла в уме, что кому купить в эту поездку: Ефиму — кирзовые сапоги, от резиновых ноги сводит судорогой, мается ночами; Симе — платье, белый передник, сапожки; Гене — ботинки, штаны; Коле — полный набор первоклассника. И по шайбе. И по клюшке. Как же: знай наших!

— Семьдесят девять! — вскрикнул Генка.

— Шестьдесят три, — отозвалась Сима. И тут же всполошилась: — Мама, Кострома!

— Двадцать восемь! — это Коля.

Мал, а считает хоть до тысячи. И читает и по книжке, и по газете. Привела в Дреневскую школу записывать. Клавдия Евгеньевна, пожилая строгая учительница, возьми и проверь его: «Нуте-ка, что ты знаешь?» Без запинки отрубил и в счете и в чтении. «Вот так Коля Мукасеев! Молодец! Такому ученику, Анна Викторовна, я буду очень рада».

В центре Костромы, у белых Торговых рядов, первым делом угостились газировкой. Пили, чмокали от удовольствия, переглянулись — еще по стакану купили у щедрого автомата.

И поехали на троллейбусе с цифрой «2» на проспект Мира, в парикмахерскую. К счастью, попали в безлюдье. Было душно тут, пахло дешевым одеколоном, мылом, стираным бельем и волосами. Симу хотели было отправить в дамский зал — она вспыхнула и попросила:

— Да уж лучше здесь.

И Анна замолвила за дочку словцо и удивилась: «Рослая она у меня не по годам». Всех троих посадили в кресла, накрыли белыми хрустящими простынями, одни головы наружу.

Спросили:

— На юге отдыхали, что ли? Какой загар!.. Как прикажете стричь?

Она не знала, не приходилось. Растерялась. Ведь Ефим подстригал их сам.

— Какой там юг, — отмахнулась Анна. — Подстригите их так… так, как других ребят подстригаете. — Она потупилась и обомлела: девушки-мастера жужжали машинками, клацали ножницами, кружили у кресел, топчась по волосам. Видно, уборщица отлучилась, а им — вот ведь как можно изнежить себя! — лень взять метелку и подмести. Привыкшая с детства к чистоплотности и дома и на работе, она строго блюла это правило. Ну разве могла бы она доить корову, не убрав из-под нее навоз?! Она осуждающе покачала головой. Весь блеск-шик парикмахерской сразу угас для нее.

Все-все покупки, какие были загодя продуманы и обсуждены между собой, куплены. Нет свободных рук ни у одного из четверых Мукасеевых! Симу, пристрастившуюся к рисованию еще с первого класса, сверх того одарили акварельными красками, кисточками, цветными цанговыми карандашами; только батьке ничего: голенища у всех кирзовых сапог были ужасно заужены, так и в войну не экономили, а он строго-настрого предупредил, что брать нужно только с широкими голенищами.

Больше всех, разумеется, ликовал Коля: как в магазине надел ранец, так уж и не снимал его ни в троллейбусе, ни на автовокзале.

Купили билеты; именинник, то есть будущий первоклассник, попросил, убедившись в материнской щедрости:

— Сведи нас в столовую, мама, пообедаем в городе. А?

Его дружно поддержали брат и сестра.

Они поднялись на второй этаж автовокзала — в столовую.

Сели за свободный стол, каждый к ногам, чтоб были на виду, положил доверенные ему покупки. Колю пришлось упрашивать, чтобы он снял ранец.

Меню было небогатым — выбрали картофельный суп с курицей, котлету с вермишелью и компот.