Иосиф Герасимов - Конные и пешие

Аня ему верила, да она и сама так считала… Не все так просто, как пытается представить Андрюша Бодров, легче легкого крикнуть: «Суржиков — жулик», а ведь если вдуматься всерьез, то никогда он для себя ничего не выгадывал. Может быть, в постройке коттеджей и было что-то незаконное, даже наверняка было, это хозяйственные вопросы, и директор института всегда может в них запутаться, потому что в первую очередь размышляет об исследованиях и о тех результатах, которые они должны дать, сразу на все у него и сил не хватит…

Но Ворвань знал, как и многие другие, что Николай Евгеньевич с коттеджами действует незаконно, и открыл все Андрею Бодрову. Наверное, посчитал: после выборов имеет право на ответный удар Суржикову. Но не только это, нет, не только это… Ворваню явно тесно стало в рамках лаборатории, ему нужен простор для осуществления своих замыслов, ему нужна была не лаборатория, а комплекс. Но никто же не пойдет на то, чтобы создавать сейчас новый институт; если даже и согласятся в Академии наук его создать, то дело это долгое, а время не ждет, время требует реального воплощения идей…

Не было у Ворваня иного выхода, как попытаться отнять институт у Суржикова… Ах, Андрюша, Андрюша, если бы все так было просто и однозначно, то и думать бы ни о чем не надо было!

— Я тебя предупредила, все тебе сказала, Андрюша. А как дальше быть, ты уж решай. На этом мы с тобой и кончим.

Она ушла, оставив Бодрова в недоумении и тревоге, и когда шла к залу, увидела, как деловито пересек фойе Виталий. Он мелькал все время среди участников симпозиума, но Ане удавалось избегать с ним встреч.

Как-то он ей позвонил и сразу обрушился на нее с бранью и угрозами:

— Ты кого-то завела. Я знаю! Мне наклепали… Тебя с ним видели… Слышишь, ты!..

— Ну а тебе какое дело, если и завела?

— А такое: мы с тобой еще не в разводе. И я имею право видеть своего ребенка.

— Ну и имей это право при себе. А слышать тебя я больше не желаю…

После этого на телефонные его звонки она перестала отвечать, услышав его голос, сразу вешала трубку.

Аня прошла в дежурную комнату и позвонила Алексею на работу. Ей нужно было его видеть после всего, что она нынче узнала. Должно же быть даровано ей время покоя и радости, которые и мог-то дать всего один человек на свете. Она попросила Алексея заехать за ней на Ленинский проспект в Центральный Дом туриста, где проходил симпозиум; Алексей тотчас согласился: конечно же, он через полчаса выезжает.

Напротив, через дорогу, по которой двигался плотный поток машин, виднелся лес; было уже сумрачно, но еще не зажгли уличных огней, и сосны, укрытые густыми снежными шапками, были загадочны; казалось, там, за дорогой, — непроходимая чаща, нечто таежное и жуткое, другой мир, в который ступишь — и тотчас затеряешься в нем, не найдешь обратного пути; в то же время этот мир манил, хотелось перебежать дорогу и, утопая в рыхлых сугробах, нырнуть в темную жуть.

Аня оглянулась на освещенный подъезд, вспомнила, как шли в фойе, дружелюбно улыбаясь друг другу, Ворвань и Суржиков, сопровождаемые любопытными взглядами, и так вдруг обрадовалась, что покинула это здание. «Ну их всех к черту!» — подумала она и тут же радостно вскрикнула, потому что увидела, как остановились, заскрипев тормозами, «Жигули» и Алексей приоткрыл дверцу.

Она кинулась к нему, торопливо обхватила за шею, прижалась к его шершавой щеке.

— Как я рада, как рада! — счастливо зашептала она, чувствуя, как все то скверное, терзающее душу, что принес этот суетный день, растворяется, исчезает куда-то. — Поедем быстрее отсюда.

Они сели в машину, Алексей развернулся и выехал на автостраду, и в это время зажглись высокие фонари, проливая на очищенный от снега асфальт синий свет; теперь они ехали мимо леса; при свете фонарей он вовсе не казался таинственным и дремучим, опушка его была истоптана, иссечена лыжней, а снег был ноздреват, грязен. Аня усмехнулась над собой — жалкий перелесок, а ей почудилась чуть ли не тайга. Однако же разочарование это не испортило ее настроение, она прижалась к плечу Алексея, он коротко взглянул на нее. «Как хорошо он улыбается!» — подумала Аня.

Они и не знали, что Виталий наблюдал их встречу через стеклянную стену фойе и, когда Аня садилась в «Жигули», не выдержал, выскочил без пальто и шапки на улицу, подбежал к своей машине, завел ее, двинулся вслед. Виталий ехал, не спуская глаз с зеленых «Жигулей», увидел, куда они свернули; увидел, как Аня вышла вместе с Алексеем. «Вот, оказывается, кто! — зло выдохнул Виталий. — Вот кто! Ну, посмотрим… посмотрим…» Злость яростно клокотала в нем.