Майя Фролова - Современная девочка

В селах дел много — началась коллективизация. Селянин, хозяйничавший всю жизнь на клочке земли величиной с подошву, получив от Советской власти надел, с которого можно было прокормить семью, вдруг должен был этот надел отдать. Выходит, Советская власть дала, поманила, Советская власть и взяла. Колхозы — это что-то непонятное. Всегда были такие, кто хотел бы взять кусок послаще, да так, чтоб руки не окунуть ни в навоз, ни в землю. Вот и подумай, как оно получится гуртом, в колхозе.

Насильно никого не заставляли — уговаривали, разъясняли. Сомнениями, тревогой и болью мужиков за землю пользовалась вражеская пропаганда: вот вам, дескать, Советская власть, а мужик как был с голым пупом, так и останется; в колхозы сгоняют, чтоб все были на виду, работали в три шеи, а потом всё до единого зернышка с общего поля заберут Советы… Да мало ли еще о чем трубили в заросшие страхом и недоверием мужицкие уши враги Советской власти, а фашистское охвостье, фашистские недобитки — бандеровцы к словесной пропаганде добавляли и весомые, зримые аргументы: пули, удавки, ножи для тех, кто верил Советской власти, кто вступал в комсомол, в партию; даже детей, надевших пионерские галстуки, не щадили.

Горячо, постоянно помнилось и болело в сердце страшное преступление, весть о котором облетела всю Западную Украину, всю советскую землю. В одном прикарпатском селе после выступления комсомольской бригады и бесед с ребятами школьники вступили в пионеры. Ночью, когда агитбригада уехала, ребят, даже самых маленьких, бандиты повытаскивали из хат и повесили в школьном саду на пионерских галстуках!

Вот и ищи пути к сердцу запуганных людей, веками угнетавшихся, которые под дулами бандитских автоматов отворачиваются от нового…

Разбили фашистов, разобьют и их охвостье! Нет силы на земле, которая бы сокрушила советский народ, но жертв пока много, и обиднее всего, что это послевоенные жертвы…

Работники обкома, горкома, райкомов партии, комсомольцы, партийцы из городских советских учреждений почти безвыездно жили в селах, работали с населением, помогали местным советским органам. Многие из них уже не возвращались сами — их привозили убитыми, изувеченными, а то и вовсе не находили.

Денис Иванович изъездил область вдоль и поперек. В каждом селе обязательно заходил в хаты, вникал во все, чем живут люди. Что бы ни говорилось с трибуны, так не узнаешь ни людскую нужду, ни настроение, как в доме, где человек становится смелее, откровеннее.

Плохо живут люди. Попадались такие хаты, такая бедность, какой он за всю свою жизнь не встречал. Он был беспощаден к трусам и бюрократам, к тем, кто мог бросить тень на Советскую власть. Заглядывал в самые опасные закоулки, где не убережет и охрана в несколько красноармейцев, которая хотя и была необходимой, раздражала, не хотелось идти к населению под охраной автоматов. Денис Иванович предпочитал, чтоб рядом были не солдаты, а такие же штатские люди, как он сам. Теперь все умеют оружием пользоваться. После такой войны мужчина или парень, даже подросток, не умеющий держать винтовку, казался смешным. В одиночку ездили только в районы, где стояли хоть небольшие воинские гарнизоны, а по дальним глухим селам — бригадами, группами, каждый в которой, от мальчишки-комсомольца до старого коммуниста, в опасный момент становился бойцом. Очень помогали ястребки, местные ребята, бывшие фронтовики. Иной раз несколько ястребков не пускали в село целую банду. Но ястребков было мало.

Опасность, возможность быть убитым — это было не главным, чем-то сопутствующим, как дождевые хмары, висящие на горизонте в солнечный день, — дождь то ли будет, то ли нет, а солнце светит, и даже если туча его застит, это временно, оно там, на небе, оно все равно будет светить.

Лошадьми правит Дмитро, райкомовский кучер. Молодой парень в полотняных споднях, в линялой гимнастерке. Левый рукав заткнут за ремень, он живой только до половины, до локтя. Когда правая взмахивает кнутом, он тоже топырится за нею, манжет выскакивает из-за ремня. Тоже знак войны; мало кто теперь без таких видимых и невидимых отметин.

Дмитро ловко управляется и одной рукой, повьекивает на лошадей: «Вье! Вье! Виста!»

Война закончилась, и — война продолжается. Как много нужно успеть сделать для людей. В этом смысл жизни, в этом счастье.

Самое прекрасное, самое сложное на земле — человек. Каждая встреча с хорошим человеком — радость. Денис Иванович благодарен тому усталому вечеру, который привел к ним в дом Иванну. Она для него — символ красоты, талантливости народа, его огромных возможностей.