Семен Бытовой - Ночью скалы светятся

Первым пришел Иван Алексеевич Гнездов. Его резиновые сапоги покрыты таким толстым слоем голубоватого морского ила, что кажутся пудовыми, но он легко взбегает по узкой доске на катер и что-то строго выговаривает старшине — чернявому чубатому парню.

— Виноват, Иван Алексеевич; завтра же первым рейсом доставлю...

Оказывается, старшина не зашел на дальнее поле, где со вчерашнего дня стоят баржи с анфельцией.

— Ты, паря, старайся брать кунгасы, которые подальше, а те, что поближе, всегда доставим! — опять говорит бригадир.

Он сходит на берег, останавливается, смотрит на чистое небо, схваченное на горизонте зарей.

— А дождя-то опять не предвидится, худо дело.

— Чего ж худого, Иван Алексеевич, если день чудесный?

— Конечно, кому на свидание, тому чтобы небо с луной да со звездами. А у нас дождик за бригаду любо-здорово работает, водоросль моет. Из чистой анфельции агар-агар лучше.

Пока приемщики разгружают кунгасы, я прошу Гнездова рассказать об удивительном веществе, которое добывают из этой морской водоросли.

...Агар-агар — по-малайски — студень. Японцы дали ему более поэтическое название — кантэн, что значит в переводе «холодное небо».

Впервые кантэн начали производить в середине XVIII века в Японии, Китае и на Филиппинах. Лучшим агар-агаром долгое время считался малайский. С тех пор прошло почти два века, потребность в агар-агаре неимоверно возросла, но в мире слишком мало мест, богатых агаровой водорослью.

До тридцатых годов в нашей стране не было своего агар-агара. Правда, его пробовали добывать и из черноморской водоросли филлофоры, и из тихоокеанской — иридеи, но он уступал по своим качествам натуральному агар-агару, изготовленному из анфельции.

Почему так высоко ценится агар-агар, почему в странах, где его производят, мастера изощряются в искусстве его изготовления?

Мало кто знает, что без «холодного неба» невозможно приготовить такие кондитерские изделия, как мармелад, пастила, щербеты. Чтобы хлеб дольше не черствел, в тесто добавляют агар-агар. В виноделии им просветляют легкие вина. В текстильной промышленности он идет для отделки тканей. В бумажной и кожевенной — для получения нужного глянца. Наконец, широкое применение агар-агар получил в медицине для выращивания бактерий и как стабилизатор различных сывороток. В странах с очень жарким климатом, когда еще не были изобретены электрические холодильники, кантэн сохранял от порчи рыбу, мясо и другие продукты.

Агар-агару придают разную форму, разный цвет. Японцы выпускают кантэн в виде разноцветных брусков. Малайцы — в виде окрашенных в алый цвет палочек или длинных янтарных шнуров. Наша молодая агаровая промышленность освоила все цвета, все формы «холодного неба».

— Выгодно, значит, добывать анфельцию? — спрашиваю я Ивана Алексеевича.

— Выгодно, — отвечает бригадир. — Дело это хоть сезонное, но не зависит от погоды. Да и платят за анфельцию неплохо. Из четырех тонн сырой водоросли после просушки и обработки выходит тонна чистой анфельции. Конечно, на первых порах было трудновато. Да не боги, как говорится, горшки обжигают. Освоили.

Сам Иван Васильевич Гнездов с Азова. Там родился, там вырос, там стал рыбаком. Когда приехал вербовщик с далекого Сахалина, собрал в клубе людей и рассказал о крае, который нужно заселить и освоить, Гнездов, недолго раздумывая, решил ехать. И не потому, что на Азове было плохо, — нет, здесь был свой дом с садом и виноградником, родные, друзья...

Манили тихоокеанские просторы, необжитые дальние берега, знакомые по книгам еще с юношеских лет.

Привязались к лагуне и ловцы из бригады Гнездова. Были они и с Азова, и с Каспия, и «сухопутные» пензенские, никогда до этого не видевшие моря.

Суровая, величественная природа, бескрайние морские просторы закалили людей, придали им те особенные черты, по которым всегда отличишь дальневосточника.

Гнездов отодвинулся от костра, растер колени и вдруг, заметив, что кто-то пустился на лодке через пролив, отделяющий морской берег от рыбацкого поселка, не на шутку встревожился.

— Ну куда же ее понесло? — закричал он, узнав технолога Лелю Карпову. — Ведь в море ее вынесет.

Тревога бригадира тотчас же передалась ловцам. Зуйков кинулся отвязывать лодку. Коробов схватил весла и прыгнул в нее. А Леля уже боролась с волнами, увлекающими ее в открытое море. Порою казалось, что вот-вот ее вынесет из пролива; но, к счастью, встречные волны отбивали лодку. Тогда девушка начинала сильнее и чаще грести.