Андрейс Дрипе - Последний барьер

Утром выпала обильная и холодная роса, и Зумент, вылезший из своего логова, зябко ежится. В животе у него урчит от голода, он идет в лес и собирает бледно-зеленую, недозрелую голубику, которой тут целые заросли, но от нее есть хочется еще сильней. Ягоды разве жратва? И до каких пор можно тут ошиваться? Скорей, скорей прочь отсюда! На этот раз Зумент идет лесом вдоль знакомой дороги, ведущей из колонии в город, но держится более или менее в глубине, так что шоссе только изредка мелькает вдали.

Да, что и говорить — не таким он представлял себе этот побег… Но… Стоп! Нечего распускать нюни. Он еще свободен! Через город проходит железная дорога, надо выйти к ней.

Лес кончается, дальше идут городские окраины с неказистыми домишками, а еще дальше блестит шпиль церкви и дымят несколько фабричных труб.

Что теперь делать? Идти в обход?

Зумент сворачивает налево и, хоронясь в кустах, выходит на проселочную дорогу. Где-то за поворотом слышится девичий смех. Присев на корточки за можжевеловым пустом, Зумент ждет. Вот уже и слова можно разобрать.

— Чудак ты, право, — говорит девушка.

— Почему? — недоумевает мужской голос.

— Потому что боишься моей мамы.

— Я не боюсь.

— Боишься, боишься.

— Чего мне бояться, просто неудобно.

Теперь парочку хорошо видно. Паренек лет двадцати, с широким загорелым лицом и лохматым чубом, несет на одном плече рюкзак; девушка идет рядом.

В руке у нее сетка с покупками. Глаза Зумента прикованы к этой сетке, во рту собирается слюна. Два желтоватых батона, свертки, из бумаги торчит колбаса. Зумент сглатывает слюну, но это не помогает. Все ближе раскачивается сетка с едой, Зумент ощущает во рту вкус колбасы, его зубы уже вонзаются в мягкий батон.

Муть застилает глаза, и рука тянется к ножу.

— Что же тут неудобного? Представься, поклонись, шаркни ножкой.

«Почему она не одна? Я бы вырвал сетку и убежал».

— Легко тебе говорить.

«Теперь этот малый заступится. И он не из слабаков».

— А тебе трудно? Взрослый человек.

«Когда они пройдут мимо, а вскочу и садану ему под лопатку».

— Мало ли что взрослый, твоя мать меня не знает.

— Вот и познакомься.

Они уже рядом. Зументу кажется, он чувствует запах колбасы. Сетка касается округлой ноги девушки, откачнется — и снова к ноге, и всякий раз слышен шорох бумажной обертки. На можжевеловые иголки перед глазами Зумента садится муха с блестящим синим брюшком. Пальцы сжимают рукоять ножа. Зумент напрягается для прыжка, но откуда-то, словно из глубины его нутра, долетают спокойные, четкие слова: «Я желаю одного, чтобы ты правильно осознал соотношение сил. В конечном счете пострадаешь сам. Если не будешь нападать ты, тебя тоже оставят в покое».

Если ты не нападешь, если ты не нападешь… Надо прыгать, потом будет поздно. Качается сетка, ветер завевает пестрый подол юбки. Шаг, еще шаг, еще… На плече парня висит зеленоватый рюкзак; парень резким движением перекидывает его поудобней. «Если не будешь нападать ты, тебя тоже оставят в покое». Путники скрываются за кустами, опять весело и звонко над чем-то смеется девушка.

Вспотевший Зумент глядит на руку с ножом, затем тыльной стороной ладони утирает губы, спугивает синюю муху. Живот урчит, словно сожалея об упущенной возможности получить свое, но на душе вдруг становится удивительно незнакомо и легко. Дорога пустынна, и Зумент смотрит на пыльные листья подорожника меж глубоких тележных колей… Еще чуть — и эти листья обагрила бы кровь. Там лежал бы парень с белокурым чубом, и он, Зумент, жевал бы белый батон. Два батона и колбасу.

Зумент медленно прячет нож в карман и встает.

Сориентировавшись по свисткам паровозов, Зумент через некоторое время выходит к железной дороге. Проносится дизель с красными вагонами, в окнах едва различимы смазанные скоростью человеческие лица. Потом идет товарняк. Зумент недолго бежит рядом с перестукивающими, безжалостно перегоняющими его колесами и, запыхавшись, останавливается, так и не отважившись на прыжок. Колеса на стыках рельсов тяжко и грозно перекликаются: «Смерть-смерть, смерть-смерть!» Зумент представляет себя изрезанным на куски на этих рельсах. Его передергивает.

Под покровом сумерек вконец измученный и безразличный ко всему приближается он к станции. Черные кучи угля и железобетонные блоки, штабеля кирпича и лесоматериалов. Вдали протяжно гудит паровоз, и Зумент выходит к путям, однако этот поезд не тормозит и без остановки проносится мимо вокзала.