Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

Он вошел в кабинет. Но за стол сел не сразу, немного постоял, как бы пораздумывал о чем-то. Перед тем, как заняться делом, еще подошел к окну. Он подошел к нему и тотчас вздрогнул: он вдруг увидел, как из райкома напротив вышли Зуйков и Шибзиков. Во, подумал он иронически, тоже ему сиамские близнецы! Друзья по несчастью!

Через минуту Каширин успокоился. Да, пришла ему неожиданно мысль: на молокозавод не мешало бы съездить и разобраться еще раз в обстановке, и с оборудованием надо тоже разобраться. Ну чего, спрашивается, они там тянут — время не терпит. Да, утром рано он и позвонит и узнает, отчего произошла заминка с оборудованием. Шибзиков обещает поторопить, однако на него надежды мало, Каширин уверен в том. А сейчас еще и эта ситуация… Каширин, конечно, о себе подумал, решил: Шибзиков теперь заодно с Зуйковым копается в его биографии, устанавливает: действительно ли так, что председатель райисполкома прячется за чужой фамилией. Надо же! Каширин усмехнулся: ну и Фекла, ну и Маланьева — додумалась же, а! Значит, кулацкий он сын, не меньше, на больше. И как ей только такое в голову пришло!

Каширин раскрыл папку, в которой лежала почта, этак быстро и лихорадочно переворошил ее. И лишь потом поймал себя на том, что он искал очередное письмо из Зайчиков. Коль Марта приезжала, решил Каширин, значит, она от него чего-то хотела. И коль не нашла, а он им срочно нужен, должна сообщить письмом, тем более что адрес известен.

Письма не было, и он расслабленно откинулся на спинку кресла.

Нет, подумал о себе Каширин, все-таки он щепетильный человек. Иной бы на его месте об этом, возможно, и думать не думал, на самом деле, мало ли кому и что взбредет в голову написать, а вот он принял близко все это к сердцу. И ведь доказательств никаких. Ну, нет же их, нет! Пока слова одни. А что о каких-то бумагах старуха говорит — выдумка, она его на пушку берет, стращает. Верит, по-видимому: клюнет на ее крючок. Эге, не-а, не выйдет у Маланьевой, не на того напала она!

Сидя вот так, Каширин вдруг вспомнил и позвонил жене — волноваться еще будет, мужа нет и нет.

— Надя, я на работе.

— Ты долго?

— Дела покажут.

— Не задерживайся. — Трубка помолчала. — В Кирпилях был?

— Был.

— Ну и как там? Все нормально?

— Ты что имеешь в виду?

— Ну… — жена замялась, — изменений никаких?

— Дома поговорим.

— Хорошо. Не задерживайся только, добро?

— Постараюсь, — Каширин положил трубку и опять принялся рассматривать письма.

И тут на глаза ему попала телеграмма. Он быстро пробежал по тексту глазами. Она касалась молокозавода. Сообщали, что оборудование не поступает из-за отсутствия транспорта. Но вопрос с ним уже решен положительно, и в ближайшее время завод отгрузит продукцию. Конкретная дата не указывалась, однако и это что-то да значило. Выходило, про них на заводе не забыли, и слава богу.

Теперь, подумал Каширин, им необходимо четко организовать монтаж оборудования. И этот вопрос он постарается решить.

Было уже темно, когда Каширин вышел из райисполкома. На улице стоял гвалт — народ прохаживался, гулял. Когда-то и он так ходил с Надеждой, наслаждался природой. Теперь же некогда, весь в делах. Не то что нет времени погулять — в кино не сходят, во дожили!

Надежда поджидала мужа во дворе. Чтоб не стоять впустую, она поливала в палисаднике цветы, наводила там порядок.

Дом у Кашириных государственный — свой в Кирпилях они продали. Три комнаты, кухня, ванная — словом, все как в городе. Но дом одноэтажный и на одного хозяина. В самый раз. Каширину, к примеру, в таком жить больше нравится. Да и Надежде тоже. Есть у них и огородик, и сад небольшой, и все тот же палисадник. Смотрит, конечно, за всем этим Надежда, вообще на нее по дому особенно большая нагрузка. Каширин иногда задумывался: а были бы дети, каково, а? Но лучше бы они были, без них все же тоскливо. Еще больше тоскливо, когда под окнами слышится ребячий гвалт, когда чужая детвора на глазах и на глазах, о-о!

Каширин приблизился к Надежде:

— Ждешь?

— Жду.

— Все, достаточно полила, пойдем в дом. Устал я до чертиков.

Надежда положила на землю шланг, перекрыла воду:

— Как там Матекин, процветает?

— Приглашал меня посидеть у него. Отказался.

— Что не такое?

— Некогда было. Дел невпроворот.

— Ну, а еще кого видел?

— Многих.

— К Перевалову заходил?

Каширин вскинул голову:

— Что, Зинуля у нас опять была?

— Да нет, — Надежда свернула шланг и положила его на место, — я просто. Интересно все же, как он там. Да и дочь все о нем печется — переживает за него.