Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

— А что-то тихо было, песен не пели… Ошибаешься, наверное, Ульяна.

— Тьфу на тебя, девка! — Ульяна перекрестилась. — Потому и тихо, что не велел ему Матекин веселья устраивать. Матекин сказал: возьми девчат своих и действуй, мажь, лепи, словом, доводи свой дом до конца. Лидка Перелыгина лично работала у Князева, она мне о том и сообщила.

Матрена ругнулась:

— Ну, Митяй, ну, черт лысый, погоди у меня!

Вскоре остановился автобус: конечная, станция Березай, поскорее вылезай. Люди повскакивали с мест и пошли к выходу.

Матрена распрощалась с Ульяной и тоже заспешила на птичник — ее Анюта поджидает, небось, там одна, бедолажка, забегалась…

Когда Матрена примчалась на птичник, Анюта сидела в дежурке и плакала.

— Ты чего? — всполошилась Матрена. — Ай кто тебя обидел?

Анюта, увидев напарницу, обрадовалась, размазывая по щекам слезы:

— Приехал Иван Алексеевич и сказал, чтоб я в полевую бригаду переходила, а вместо меня сюда другого человека пришлют.

— Это ж чей приказ?

— Ивана Алексеевича, зоотехника главного.

Матрена недовольно сморщилась:

— Да не о том я. Иван Алексеевич, догадываюсь, передал, а приказал кто!

— Не знаю, теть Матрена. Мне сказали — я вам сказала. — Анюта на самом деле понятия не имела, почему и кто так решил.

Матрена постояла в раздумье.

— Вот что, Анюта, — приняла она, видимо, какое-то решение, — ты, девочка, побудь тут еще, а я сбегаю в правление и выясню все, я разберу-усь, в чем там дело.

— Теть Матрена, — Анюта вопросительно взглянула на напарницу, — Матрена Савельевна, а может, не надо? Чего вы из-за меня…

— Ну нет, девочка, — не согласилась с ней Матрена, — молчать будешь — на шею сядут, испытанно! Я пойду и разберусь!

Матрена понимала: ее завели. И завел Митяй, не кто-нибудь. Его работа с перемещением Анюты, подумала она. Мстит он ей, прошлого не забудет. Но как бы там ни было — отступать нельзя. Некуда отступать.

В правлении она первым делом нашла главного зоотехника.

Тот увидел Матрену и заерзал на стуле.

— Иван Алексеевич, скажите честно, чей приказ перевести Анюту в полевую бригаду?

— Честно?

— Ну!

— Поклянись, что никому не расскажешь!

— Клянусь!

Главный зоотехник покосился сначала на дверь и лишь потом сообщил, мол, председателя, колхоза это затея, он распорядился девчонку в поле перевести, молодая еще на птичнике работать.

— Так и знала! Так и знала! — У Матрены слов не было для выражения. Она строго посмотрела на главного зоотехника: — А ты почему, Иван Алексеевич, смолчал? Что, похоже, с Матекиным ругаться не пожелал, мирно жить с ним решил, да? Э-эх! А ведь ты, Иван Алексеевич, лучше должен знать, как трудно хорошую птичницу найти. Вот Анюта, она молодцом, она любит птицу, лелеет ее, а до нее были… Иван Алексеевич!

— Ну чего, чего тебе, Матрена Савельевна? — вздрогнув, спросил главный зоотехник. Его, видимо, начинало раздражать это.

— Ты должен постоять за Анюту, слышишь?! До-олжен! — наступала Матрена.

— С чего ты взяла, Матрена Савельевна? — Главный зоотехник передернулся, будто его холодом обдало. — Нет, — махнул от отрешенно, — ни за кого стоять я не буду. И вообще с Анютой все решено, с завтрашнего дня она выходит в полевую бригаду.

Матрену вдруг заело:

— А вот не выйдет она туда, Иван Алексеевич! Работала девчонка на птичнике и будет работать, как миленькая, это я тебе говорю!

— Чего-о?

— А что слышишь, Иван Алексеевич!

Главный зоотехник опять заерзал на стуле:

— А ты, Матрена Савельевна, кто такая, что приказы начальства отменять будешь?

— Я рядовая колхозница, мне терять нечего. Я воевать стану. До тех пор шуметь буду, пока своего не добьюсь, я такая, Иван Алексеевич!

— Давай воюй, воюй, — самодовольно усмехнулся главный зоотехник, — поглядим, что выйдет из того. — И вдруг посерьезнел лицом, как бы о чем-то догадываясь: — Ты что же, к Матекину собираешься Идти?

— И к Матекину пойду! — не задумываясь, выпалила Матрена.

Главный зоотехник, похоже, не на шутку испугался:

— Но ведь ты… Я же по-свойски тебе сказал, а ты поклялась, ну так или нет? — Глаза у него печально закатились: — Он ведь меня… Матрена Савельевна, дорогая, не делай этого, прошу тебя!

— Э-эх! — Матрена посмотрела осуждающе на главного зоотехника и вышла из его кабинета: это же тряпка, а не мужик, раз у Митяя, у черта этого лысого в «шестерках» ходит, раз боится его!

В приемной председателя она снова просидела долго, но дождалась-таки, когда Матекин ее принял.