— Андрей Николаевич! Идите играть, — закричали ему с площадки. — Шестого не хватает.
Андрей проворно выскочил в окно и быстрым шагом приблизился к играющим.
— В нашу команду!
— Нет, к нам! — наперебой закричали игроки.
Игра была в самом разгаре, когда раздался густой басовитый гудок электростанции. Четыре часа — конец первой смены.
— Андрей Николаевич! — окликнули Перова. — Вас зовут.
Оглянувшись на окно своей квартиры, Андрей увидел, что Людмила, возбужденно жестикулируя, что-то кричит ему.
— Скорее, скорее! — кричала Людмила. — Передают важное сообщение.
Андрей подбежал к окну и заглянул внутрь комнаты. Взволнованная Людмила приникла к репродуктору и напряженно вслушивалась.
Клавдия Васильевна стояла посреди комнаты со странно окаменевшим лицом.
— Война, сынок, — негромким глухим голосом сказала она Андрею.
1
С вечера подул резкими порывами холодный северный ветер. Потускневшее багровое солнце садилось в пламенеющих отблесках заката. К утру все небо заволокло темными свинцовыми тучами. Ждали дождя. Но усилившийся за ночь ветер быстро гнал тяжелые рваные тучи, и ни одна капля не освежила сухую землю. Ветер вздымал пыль и кружил ее в воздухе. Было холодно и душно.
В этот хмурый понедельник люди поднялись раньше обычного. Задолго до начала смены, сразу после первого гудка, через контрольную будку повалил народ.
Объявления о митинге не было, но рабочие из всех цехов и мастерских собрались в садик против котельной, где обычно в летнее время проводились собрания.
Садик был ровесником завода. Когда строители пришли на площадку, отведенную под будущий завод, здесь сплошняком шумел молодой гибкий тальник, среди которого, как острова, возвышались раскидистые старые ветлы.
— Прежде всего расчистить площадку, срубить все это, — сказал прораб.
Но кто-то из рабочих возразил:
— Зачем же ветлы-то все рубить? Которые нам не помешают, пусть останутся. Зелень глаз радует!
Прораб согласился и, прикинув по чертежу, указал на группу ветел, попадавшую между главным корпусом и зданием котельной.
— Эти можно оставить.
Землекопы, рывшие котлованы, шоферы и возчики, подвозившие лес и кирпич, плотники, перекатывавшие ошкуренные и отесанные бревна, заботливо сохранили оставленные ветлы.
И когда на длинном узком мысу, между двух пересыхающих куреек, выросли здания нового завода, зелень деревьев ярко оттеняла янтарную желтизну бревенчатого главного корпуса и красные стены кирпичного здания котельной.
Весной к старым ветлам подсадили несколько десятков молодых березок и лиственниц. За ними бережно ухаживали, и посреди заводского двора подрос и зашумел небольшой тенистый сад.
Сейчас он был полон людьми.
Зольщики и дубильщики в белых брезентовых спецовках, отдельщики, сушильщики и сапожники в промасленных темных фартуках, раскройщики и заготовщики в синих халатах толпились группами, взволнованно обсуждая новое, грозное, так стремительно ворвавшееся в народную жизнь понятие «война».
Каждый чувствовал, что между сегодняшним и вчерашним днем прошла резкая грань; установившийся уклад мирной трудовой жизни, наполненной и радостями и печалями, жизни, в которой иногда трудностей было больше, чем хотелось бы, но все же близкой и родной каждому, обещавшей завтра стать еще лучше и краше, — этот уклад взорван первыми вражескими бомбами. Теперь начиналась новая, непривычная полоса жизни, и вместо ясного и понятного будущего в дыму надвигающихся сражений смутно вырисовывались неясные пока еще, но неизбежные тяготы и лишения.
И это общее всем чувство порождало отклик в душе каждого. Слабые души видели впереди только грозные призраки предстоящих трудностей и горя, но таких были единицы. Общими чувствами народа были не уныние и страх, а гнев и решимость дать врагу отпор, защищать родную землю, родную Советскую власть.
Многие из рабочих провели свой выходной день за городом и черную весть о войне узнали только утром.
Пожилая заготовщица Куржакова рассказывала работницам:
— Мы с Настюшкой вечор по лук ездили. Попросили у Федотыча лодку и поехали на Зеленый остров. Думали к вечеру вернуться, да попали на такую поляну, что сроду не видывали. Лук зеленый, сочный да густой — хоть литовкой коси. По кулю нарвали, надо бы ехать, да никак не оторваться, уж больно хорош лук-то. Высыпали в лодку да нарвали по второму. Пока добрались до города, время уж за полночь. К дому стали подходить, только взошли на бугор, глядим, из проулка Мишка Седельников навстречу пьяный, песни орет. Говорю ему: «Что тебе день-то мал был, уж скоро на работу», а он отвечает: «Какая, — говорит, — к черту работа. Война, — говорит, — тетка Дарья!» И опять заголосил. Мне и в ум не пало, что правда это, а вот утром слышу, и верно война… Горе-то какое…
Читать дальше