Евгений Воробьев - Нет ничего дороже [Рассказы]

— Праздник?

— А как же! Третий Спас сегодня. Первый Спас — медовый, второй — яблочный, а сегодня — хлебный. Пришла пора свежего хлебушка попробовать… Но праздник — праздником, а если общество нуждается, могу и поработать.

— Вот и хорошо, — сказал подошедший Иван Лукьянович; он и хмурился и улыбался. — Нам твоя помощь, дед Анисим, даже очень требуется. Назначаю тебя старшим по уборке колючей проволоки. В заместители даю Павла Ильича. Не хочу сюда баб впутывать, — дело мужское.

Павел Ильич взглядом победителя посмотрел на Саньку, потом скользнул небрежным взглядом по ораве ребятишек, стоявших поодаль, и подтянул локтями штаны.

— Ну как, дед с внуком? Сработаетесь? Подводы скоро придут. Помощников хоть отбавляй, — Иван Лукьянович указал палкой на ребятишек. — Колья выдернуть, проволоку свернуть в мотки и везти к старому амбару как утиль. Чтобы завтра на этом лугу стадо паслось.

В толпе любопытных Левашов заметил и Страчуна. Он стоял поодаль и не решался подойти поближе.

Когда, возвращаясь с луга, Левашов проходил мимо избы Страчуна, тот стоял в дверях. Он теребил бородку, похожую на мох, и по всему было видно, что специально поджидал Левашова. Страчун даже снял шапку, но поздороваться первым не решился.

— С гвардейским почтением! — весело сказал Левашов и достал портсигар.

Страчун тяжело вздохнул, но папиросу взял.

— Вы на меня, товарищ гвардии старший лейтенант, не обижайтесь. Неустойка у меня получилась.

Он перешёл с Левашовым на «вы», почувствовав, что утратил право на товарищество.

— Ну, что же, Пётр Антонович. Только зачем себя сапёром называть? Теперь человек на виду не меньше, чем в военное время. Ведь, что греха таить, бывало на фронте и так: стала дивизия гвардейской, и все проснулись на другое утро гвардейцами — и герои и трусы…

Страчун молчал, по-прежнему виновато теребя замшелую бородку.

— Ты там хвалился… Сколько благодарностей имеешь от Верховного Главнокомандующего?

— Семь благодарностей, товарищ гвардии старший лейтенант, — отрапортовал Страчун, становясь навытяжку.

— Ну, а дальше? Что же ты, не хочешь восьмую благодарность от товарища Сталина получить. Например, за восстановление Смоленщины?

— Был бы сын жив, — вздохнул Страчун, — я бы куда угодно пошёл. И смелости бы сразу прибавилось. А так — один я остался работник. Понимаете? Один! Кругом бабы и дети, не с кем за бревно взяться. Вдвоём с Петром Петровичем мы бы быстро избу подняли.

— Был бы твой Пётр жив да мой дружок Алексей, да ещё товарищи — я бы тебя и просить не стал. Хоть на печи сиди! Мы бы сами управились.

У Страчуна был такой грустный вид, и он так виновато теребил бородку, отливающую зелёным, что Левашову стало жаль его.

— Когда новоселье справлять будем?

— Думаю к натальину дню управиться, 26 августа по старинному исчислению. Как раз средняя дочка — именинница.

— Жаль, не придётся окропить твой дом святой водой.

Левашов подмигнул и выразительно щёлкнул себя пальцем по шее.

Страчун сразу повеселел. На прощанье он с прежней непринуждённостью взял папиросу, закурил и принялся вставлять стекло в оконную раму.

Сперва собрание предполагали провести в классе, но скоро выяснилось, что класс не вместит всех желающих. и тогда Елена Клементьевна предложила перевести собрание на лужайку за школой. Расселись на траве.

Парторг Зеркалов, пришедший прямо из кузницы, в чёрной куртке с рыжими подпалинами, с задымлённым липом, предоставил слово для доклада Левашову.

Левашов, сам взволнованный воспоминаниями, подробно рассказал о боях за Большие Нитяжи. После того как деревню отвоевали, ей суждено было надолго остаться во фронтовой полосе. Колхозников переселили тогда подальше от огня, в тыл. На холме, за восточной околицей, в тех самых блиндажах находился КП дивизии. Немцы удерживали плацдарм на левом берегу Днепра, так что наш передний край проходил в трёх километрах северо-западнее деревни. Дивизия получила приказ сбросить немцев с плацдарма на левом берегу, форсировать Днепр и, развивая успех, ворваться на плечах противника в глубину его обороны. При этом следовало иметь в виду, что по берегу у немцев идёт ложный передний край, а опорные пункты их долговременной обороны расположены в нескольких километрах западнее.

Несмотря на сильный огонь противника, гвардии старшина Скорняков сумел со своими сапёрами проделать калитку в минном поле. Скорняков уже собрался отползти назад, когда поблизости ударил снаряд. Беда, возможно, и миновала бы Скорнякова, но осколок снаряда случайно ударил в мину. Скорнякова нашли на опалённой земле уже бездыханным.