Аркадий Аверченко - Том 2. Зайчики на стене

К кому относилось это требование? Если ко мне, то совесть моя была совершенно чиста: никаких концов я не брал и, вообще, с детства имею привычку, беря какую — нибудь вещь, спрашивать у ее владельца разрешения на это.

Что он называл концами? В ту минуту я стоял, держась руками за перила парохода. Не думаю, чтобы он называл эти перила концами. Я не видел даже их начала.

На всякий случай я отнял руки от перил и спрятал их в карманы.

— Отдай концы!! — проревел тот же голос.

Около меня стоял какой — то господин, делая вид, что он машет кому — то на берегу шляпой.

Я строго обратился к нему:

— Если вы взяли — отдайте. Нехорошо.

— Что отдать? Кому?

— Какие — то концы. Вот, человек требует.

— Провалитесь вы к дьяволу, — нагло засмеялся этот человек.

— Майна! — крикнул я, дрожа от бешенства. — Майна!

И, боясь насилия, поспешно убежал в каюту.

Очень печально, что у меня нет жены и дочери — девочки, так, лет семи.

Обыкновенно, когда муж уезжает в морское путешествие, жена в переднике с маленькой девочкой, прижавшейся к ней (так я видел на картинке «Отъезд моряка») стоит на берегу и глазами, полными слез, следит за отъезжающими. Свежий ветер треплет ее платье и хлопает передником, как парусом, девочка плачет, а в голове жены сидит мысль:

— Вернется ли?

В ту же ночь в море разыгрывается обычная буря, и жена моряка прибегает с девочкой на берег, с целью увидеть, в крайнем случае, обломки корабля.

И подряд несколько дней выходит жена смотреть на далекий морской горизонт: не едет ли муж? Ветер хлопает ее платьем, передник надувается, как пузырь… Тут же стоит и плачет девочка.

Ничего этого я не устроил, хотя очень ценю жизненный комфорт и традиционные морские обычаи. Была у меня мысль нанять для этой цели обыкновенную безработную женщину с девочкой, но, поразмыслив, я решил, что это — далеко не то…

Едва пароход отошел от берега, как я с головой окунулся в повседневную жизнь моряка: вынул из кармана пару папирос, разломал их, высыпал табак на ладонь и, сунув его в рот, стал усиленно жевать.

Мне случалось читать, что табачная жвачка — любимое лакомство моряка. Моряки жуют, жуют табак, а потом искусно сплевывают слюну. Мне пришлась по душе только вторая часть этого занятия.

Перевесившись за борт, я сплевывал жвачку так усиленно, что забыл обо всем окружающем.

Есть такая пословица:

— Кто на море не бывал, тот горя не видал.

Это верно.

Я люблю моряков, этих взрослых детей, этих добродушных суеверных морских волков.

Люблю их трогательные, суеверные обычаи, которые переходят от одного поколения к другому.

Больше всего мне нравится и забавляет меня странный, почти дикарский обычай, начало которого теряется в глубине прошлых веков.

Называется он:

— Выкинуть флаг.

Моряки верят в существование какого — то морского бога и, от времени до времени, с целью умилостивить его, выкидывают в море флаг.

Я сам, своими ушами, слышал, как один человек спросил другого, рассматривавшего в бинокль проходившее мимо судно:

— Какой флаг они выкинули?

— Господи! — возразил я. — Будто бы это так важно. Всякая жертва от чистого сердца угодна Богу.

На некоторых судах, кроме того, еще бьют склянки.

Берется несколько склянок от лекарств и разбивается. Некоторые суда бьют даже до восьми склянок.

К сожалению, мне до сих пор не удалось выяснить значения этого бесцельного традиционного обычая, ясно показывающего, что суеверие может уживаться рядом с громадными машинами, электричеством и двенадцатидюймовыми орудиями.

Я сидел на палубе и читал газету.

Мимо меня прошли, пошатываясь, два господина, два типичных алкоголика со слабыми ногами и развинченными неуверенными движениями.

Я улыбнулся про себя и подумал:

— Нализались, голубчики. Бросает вас из стороны в сторону, точно на пароходе во время качки. Эх, ты! Русский народ…

За ними прошла какая — то девица, шатаясь и держась за стенки каюты.

Я не мог найти в себе силы улыбнуться. Сердце мое сжалось…

— Негодяи! Пили бы сами… Но зачем спаивать это несчастное, юное существо.

Скоро я уже перестал улыбаться, удивляться и возмущаться: мимо меня дефилировала целая процессия алкоголиков, молодых, стариков, детей с потухшими глазами и деревянными, независевшими от их воли движениями.

Это было страшное зрелище. На одну минуту мне пришла в голову мысль, что пассажиры взбунтовались, убили капитана, разбили бочонки с водкой и перепились.