Татьяна Тэсс - Хранитель времени

— Давно вы в этих местах?

— Шесть лет, — вздохнул мастер и снял пушинку со своей аккуратной курточки. Румяное лицо его с облупленным маленьким носом стало серьезным. — А все ж таки мне тут не ндравится! — вдруг сказал он задумчиво.

— Почему? — удивился Петя.

— Купален нету, — неожиданно ответил мастер. — Я сам каширский, вот откеда. Места у нас роскошные, одно отдохновенье сердца. Выйдешь к речке — берег весь в траве, как в шелку, мятой пахнет, река щебечет, будто малиновка… И купальни на берегу. Ну, роскошь, а не купальни! — сказал он радостно. — Взойдешь, одежку сложишь, станешь на ступеньку, а вода — чистая, теплая и ластится к тебе, словно котенок… Ну и плывешь — сперва саженками, потом на боку, а потом на спину ляжешь и в небо смотришь. — Мастер покачал головой. — А тут что за купанье! — сказал он пренебрежительно. — Построили над озером вышку и прыгают в воду, ровно кузнечики. — Он махнул рукой.

Наступило молчание. Петя, вдруг опомнившись, тревожно поглядел на третий путь, — нет, состав стоял на прежнем месте. Вдоль рельсов неторопливо прошел Грибов, под мышкой он держал большую рыбу, хвост ее свешивался вниз. Мастер продолжал молчать, лицо его было задумчивым.

— Раньше я на Черноморском побережье работал, — наконец сказал он и поправил кепку, — в Цихис-Дзири, Может, слыхал такое название? Природа там, я тебе скажу, волшебная. Посадишь спичку — вымахает эвкалипт. Камень треснет — так, не поверишь, из щелки агава растет. — Он всплеснул руками. — В колхозах пшеницу или там, скажем, картошку даже в интерес не берут! Они, милый, цитрусами интересуются. И такие там, брат ты мой, искусники, такие садоводы, что у них апельсиновые деревья, как дубы, стоят. Честное слово! Тыщи апельсинов с каждого дерева собирают. А бывает, мороз стукнет, так они каждое дерево в саду, как ребенка, отогревают… — Он на минуту задумался. — А по нашему, по дорожному делу работа там строгая, — проговорил он серьезно. — И горы, и обрывы, и повороты, как говорится, пронеси господи… За такой дорогой нужен глаз!

— Почему же вы оттуда уехали? — спросил Петя. Его все больше занимал новый знакомый.

— Не пондравилось мне! — вздохнул мастер. — Семь лет там пробыл, но не пондравилось. Стал проситься, чтобы перевели. Сначала не давали перевода, потом, однако, уважили.

— Что ж вам не понравилось?

— Соловьев нету! — сказал мастер сердито. — А какая человеку весна без соловьев? Наш каширский соловей, он, брат, не хуже курского. У него колена не такие роскошные, но красоты в звуке больше. Выйдешь это вечером, — проговорил он мечтательно, — выйдешь вечером, а он уже зачинает. Щелкнет несколько раз, и все птицы замрут, потому что понимают — главный артист в силу вступил. А потом как пустит трель, как зальется!.. И стоишь под деревом, точно пень зачарованный, слушал бы его, спать не ложился… Э, да что говорить! — Он рывком поправил кепку.

Опять наступило молчание. Мастер сидел, поджав губы, и смотрел на залитую солнцем дорогу. Петя хотел что-то сказать, но не решился и только откашлялся.

— Семь лет там прожил и ни разу соловья не слыхал, — сказал мастер грустно. — Конечно, там певчие птицы есть, не спорю, но что такое иволга или, скажем, дрозд напротив соловья? И, веришь ли, в тех местах лягушки на деревьях сидят! — проговорил он с раздражением. — Подойдешь к дереву, думаешь, птица на ветке, а оно, проклятое, зеленое и с рогами! Ах, будь ты неладно! Словом, простите, очи огневые, прощайте, черные глаза. Собрался в другой край и распрощался. Подался на Урал…

— А из Каширы вы давно уехали? — поинтересовался Петя.

— Порядочно, — ответил мастер, подумав. — Сорок два года назад. Каждую весну туда собираюсь на побывку, и все как-то не получается… Ну, словом, поехал я, братец, на Урал, — продолжал он. — На Урале знаешь какой ветер? Веришь ли, машины с колес сшибает, ей-богу! В лесу кедры прямо в небо кроной упираются. А горы? В каждой горе то золото, то самоцветы, как в сундуке. Силища в уральской природе просто необыкновенная! И люди-то под стать природе. Экскаватор придумать, или там блоху подковать, или горы с места передвинуть — это уральскому человеку нипочем. И вот что я тебе расскажу…

Он придвинулся к Пете, и тот тоже придвинулся, готовясь слушать новый рассказ, но в это время Петя увидел, что к составу степенно идет кондуктор, а Грибов, держа под мышкой рыбу, уже взбирается на платформу.

— Сейчас наш поезд отправлять будут, — сказал Петя извиняющимся голосом. — Надо идти. Будьте здоровы!