Татьяна Тэсс - Хранитель времени

— Ну, бывай! — сказал мастер огорченно. — Хотел тебе про Урал рассказать, но, видать, в другой раз придется. Счастливо тебе доехать!

Паровоз засвистел, и Петя вскочил с камня и побежал. На бегу он обернулся — мастер по-прежнему сидел на камне, облокотившись на свой чемоданчик. К обочине, сбавляя ход, подъезжал зеленый пикап.

Состав шел с большой скоростью, белая мелкая пыль летела вдоль вагонов. А Петя, забравшись в кабину, все вспоминал маленького человека, с которым только что сидел рядом на теплом от солнца камне, человека, который так преданно любил свою большую родину, с такой нежностью говорил о ее людях и вместе с тем не мог забыть живущую в его сердце светлую родину детства с ее соловьями и тихой каширской красой.

В кабине стало душно. Петя вылез на платформу. Мелькали разъезды, поезд шел без остановок мимо фруктовых садов.

— Ох, и много яблок будет! — сказал Петя, глядя на деревья в цвету. — Тучи!

Грибов, высунувшись из своего грузовика, тоже глядел на сады.

— Как тар-рабахнет ночью мороз, — сказал он прищурившись, — вот тебе и будет урожай кошке на чай! Весь цвет сожжет.

— От ваших слов, товарищ Грибов, молоко скисает! — сказал Петя покраснев. — И что у вас за характер такой странный?

— Характер обыкновенный, — ответил Грибов равнодушно. — А вот тар-рабахнет мороз, тогда сам увидишь, кто правду говорил. Я, брат, природе не верю, меня этими цветочками да фиглями-миглями не обманешь… — И он осуждающе посмотрел на белые яблоневые ветки.

А сад уплывал все дальше, и вот уже только легкий лепесток, как бабочка, вдруг на мгновение залетевший на крыло машины, напоминал о его хрупкой и нежной прелести.

У закрытого семафора состав, тяжело скрипя, остановился. Спустя некоторое время по второму пути прошел нарядный курортный поезд. Из окна вагона высунулась девушка. Обеими руками она придерживала концы косынки, но косынка, надутая ветром, вырывалась из рук, как живая. Завидев Петю, стоящего на платформе, девушка с любопытством уставилась на него, еще больше высунувшись из окна. Но поезд промчался, и, как ни вглядывался Петя, уже нельзя было различить ни лица девушки, ни светлых ее волос, лишь пестрая косынка билась на ветру. И Петя, следя за ней глазами, вдруг испытал то же чувство смятения и нежности, какое ощутил только что, когда мимо него проплыл, как облако, цветущий яблоневый сад.

Состав тронулся, а Петя все стоял на платформе, держась рукою за крыло грузовика. Чувство безотчетной сладкой тревоги усиливалось в его душе. Большой мир шумел и мчался навстречу: размахивая ветвями, проносились лиственные леса, под солнцем вспыхивала речная вода. Но поезд шел не останавливаясь, и нельзя было окунуться в эту речку, нельзя было побродить по этому лесу… А природа, словно поддразнивая, высылала навстречу тенистые овражки, сосновый бор с розовой от сухих игл землей…

Днем состав остановился на узловой станции. Петя, разморенный теплым воздухом, лениво зашагал через пути и вышел на площадь за вокзалом. Он знал, что на этой станции поезд будет стоять больше часа.

Площадь была пустынной и пыльной. Возле тележки с газированной водой дремал рыжеусый дядька, положив на оцинкованную стойку огромные загорелые руки. «С такими кулачищами в кузнице надо работать, а не воду с сиропом продавать», — неодобрительно подумал Петя. Он медленно шел через площадь, поглядывая по сторонам. Впереди виднелось белое здание с вывеской «Чайная». У входа стояли две машины, нагруженные строительной арматурой.

Петя вошел в чайную и сел за столик. Официант, сухонький старичок с бородкой хвостиком, не торопясь собирал посуду. Высокий загорелый парень в клетчатой рубашке, сидящий за соседним столом, сказал просительно:

— Миша, сто граммов с прицепом и гуляш. Только быстренько, а?

Старичок по имени Миша ничего не ответил и, собрав посуду, прошествовал на кухню. Спустя некоторое время он вернулся и молча поставил на стол тарелку с гуляшом, стакан, в который было налито сто граммов водки, и кружку пива.

— Чего ж ты пьешь, ученая твоя душа, если тебе машину вести надо? — спросил он строго.

— Сегодня, видно, ехать не придется, — сказал шофер, вздохнув. — Это я, брат, с досады выпиваю.

— Вам лишь бы выпить, — сухо заметил старичок. — А досада всегда найдется.

— Степана в больницу отвез, — огорченно сказал шофер. — Вот и сижу тут, загораю, его машину сторожу и на своей ехать не могу.

— В больницу! — ахнул старичок. — А что с ним?