Татьяна Тэсс - Хранитель времени

— То есть как? — сказала учительница растерянно. — Уже оперировать, так быстро? И почему «б у д у т»? Я же хотела, чтобы операцию делали вы… Я же везла ее к в а м…

— Оперировать будет доцент Морозов, мой помощник. Можете смело доверить ему вашу дочь, — сказал профессор мягко. — Морозов — очень талантливый хирург. Он делает эту операцию прекрасно.

Учительница продолжала стоять посреди комнаты, испуганно глядя на профессора. Она еще не могла по-верить, что этот огромный, спокойный человек отказывает ей в том, что было для нее сейчас главной целью жизни.

— Это невозможно… — сказала она тихо, с отчаянием в голосе.

Кожедуб пожал плечами.

— Послушайте, — сказал он терпеливо, словно говорил с маленькой девочкой. — Я сегодня совсем не буду оперировать. А ваша дочь, вероятно, уже в операционной. Когда откладывают операцию, это очень травмирует больных. Мы избегаем этого.

— Нет, это все-таки невозможно! — повторила учительница.

Она силилась вслушаться в его слова, но сознание, что профессор отказывается оперировать, заслонило все. Она слышала, чувствовала, понимала только одно: оперировать девочку будет не он. И она, мать, не должна допустить этого.

— Может быть, Морозов и хороший хирург, — сказала она умоляющим голосом, — но создатель этой операции — вы! Я это знаю, я читала вашу книгу. Эта операция принадлежит вам, вам одному… Морозов не может делать ее так же хорошо, как вы.

— Постарайтесь меня понять, — сказал Кожедуб, вздохнув. — Открытие, сделанное советским ученым, — это не его частное дело. Это даже не дело его клиники или института. Это дело всей страны, всего народа. Действительно, я предложил много новых операций. Но я уже давно обучил им десятки своих учеников, десятки хирургов, приезжающих в нашу клинику со всего Союза. Какие могут быть у меня секреты? — Он пожал плечами. — Повторяю, вы можете полностью довериться Морозову, он делает эту операцию не хуже, чем я.

Он смотрел куда-то поверх ее головы, откинувшись в кресле, положив на стол свои широкие крестьянские руки. И измученной тревогой женщине он показался сейчас олицетворением равнодушной силы. В душе ее неожиданно шевельнулось ожесточение, она задышала коротко и часто, словно поднималась в гору.

— Конечно!.. — сказала она дрожащим голосом. — Кто я такая? Простая учительница, маленький человек! У меня нет ни чинов, ни званий… Стоит ли возиться с моей дочкой знаменитому ученому?..

— Постыдитесь своих слов, — сказал Кожедуб глухо. — Даже волнение матери не может вас оправдать.

— Ох, боже мой! — Учительница опустилась на стул. — Простите меня, я сама не помню, что говорю… — На глазах ее заблестели слезы. — Ужасно! — бормотала она, сжимая руки. — Я была уверена, что смогу убедить вас. Вы знаете, какая это страшная болезнь, не мне объяснять вам. Простое движение стало для девочки мукой. Я должна была забрать ее из школы…

Женщина замолчала, и на лице ее появилось новое и удивительное выражение; его можно было бы назвать печальной гордостью.

— Моя дочь не чувствует одиночества, — продолжала она. — Каждый день после уроков к ней приходит почти весь класс. Подруги занимаются с ней, рассказывают о том, что произошло в школе. Она растет полноценным человеком, не ощущая себя за бортом жизни, не терзаясь своим увечьем. Вы понимаете, как это важно? Ей не придется восстанавливать душу, у нее здоровая психика. Но надо восстановить ее здоровье, вернуть ей возможность свободно двигаться, ходить, бегать. Ей четырнадцать лет… — Голос женщины сорвался. — Если бы рядом был мой муж… Он нашел бы настоящие слова, и вы бы нас поняли…

— А где ваш муж? — неожиданно спросил Кожедуб.

— Убит на фронте… — ответила она шепотом.

Наступила пауза.

— Кем он был?

— Учителем. Учителем, так же как и я…

Кожедуб молчал.

— Пожалуйста, не отказывайтесь оперировать! — еще раз сказала женщина. — Возможность неудачи, возможность ошибки…

— Ошибки быть не может! — резко перебил ее Кожедуб. — Я отвечаю за свои слова! — И встал, показывая, что разговор закончен.

Учительница тоже встала. Лицо ее покрылось пятнами, она медленно пошла к дверям; шаги ее были неуверенны, как у слепой.

— Я сделаю операцию! — сказал ей вслед Кожедуб ворчливым голосом. — Только, пожалуйста, не думайте, что вы меня убедили! Я сделаю это только для того, чтобы вас успокоить, понятно? — И видя, что учительница остановилась, сердито замахал рукой. — Теперь идите! Идите вниз!