Василий Золотов - Земля горячая

— Ни в коем случае. За Евгения буду бороться.

— Но ведь тебе же рекомендовали оставить его?..

— Вот именно «рекомендовали»! Я напишу Лиле, пусть она подаст на развод…

— Лилька не согласится, я знаю ее достаточно.

— А я уверена, что согласится. Я это поняла из нашего последнего разговора. — Шура немного помолчала. — А пока я поживу у тебя, так посоветовал Игорь.

— Неужели ты подчинишься нелепому решению? — возмутилась я. — Но ты же столько раз твердила: «Ни он, ни я друг друга не бросим!» И вот при первом же дуновении ветерка…

Шура, пристально посмотрев на меня, встала из-за стола и подошла к зеркалу. Не торопясь, вытащила шпильки из волос, взяла расческу и только тогда повернулась ко мне. В ее глазах были слезы.

— Я думала, ты поддержишь меня, а ты… Если б ты знала, как мне тяжело! Сердце велит мне быть с Евгением, а разум советует обождать. Что делать, что делать? Если ты не хочешь, чтобы я немножко пожила у тебя, я уйду сейчас же…

— Нет, — закричала я, — нет, ты никуда не уйдешь! Поступай так, как подсказывает тебе разум, не слушай меня… Я подчинилась бы чувству. Не хочу, чтобы ум обуздывал сердце, связывал по рукам и по ногам!

— Не все люди одинаковы.

«Ну, конечно, не все!» — внутренне согласилась я с Шурой. Глядя на нее, я подумала, что непременно поругаюсь с Баклановым. В самом деле, как он мог допустить, чтобы приняли такое решение! Я же знала, что он не осуждал Шуру и Минца. Так неужели можно думать одно, а делать совсем другое? И потом, почему он пошел на поводу у Булатова!

— Галка, одевайся быстрей, опаздываем на работу! — крикнула Шура.

С вечера шел дождь, а ночью подморозило, и на улице теперь было очень скользко. Шура, как только мы вышли из дому, бережно взяла меня под руку. Я тут же поскользнулась, но она удержала меня.

Когда я вошла в отдел, Кущ, поздоровавшись, сказал:

— Галина Ивановна, вам придется отправиться на правый берег к нотариусу. Надо срочно заверить кое-какие документы.

Я обрадовалась — непременно зайду в больницу к Покровскому-Дубровскому. А Кущ, почесав затылок, в дополнение к сказанному добавил:

— И еще вам надо написать объяснительную записку на имя начальника порта, указать причину прогула…

— Но вы-то знаете, почему! Я не виновата, что катер застрял.

— Не волнуйтесь, ответственность беру на себя. Скажу, что я послал вас — Кущ задумался. — А все же надо было оформить вам командировку. Не сообразил. Плотов много сидит?

— Много. Да это и уже не плоты вовсе: осталось от них только по нескольку бревен и цепи.

— Положеньице… Ну ладно, об этом поговорим после, а сейчас вот вам папка с бумагами, которые нужно заверить.

В нотариальной конторе я пробыла около часу, потом зашла в магазин, купил конфеты, печенье, компот и направилась в больницу.

Кириллов рассказывал, что Виктор уже выходит на костылях в коридор. И в самом деле, я встретила его в коридоре. Увидев меня, он закричал:

— Галина Ивановна! Вот здорово, что вы пришли. Вы мне очень нужны!

— А что случилось, Виктор?

— Присядьте, я расскажу.

Я достала из сумки сладости, положила на тумбочку и села на длинную больничную скамью.

— Больница наша раскололась на два лагеря. Шуму больше, чем в порту во время выдачи зарплаты. Понимаете, в родильном отделении лежит молодая женщина. Она при смерти. Родила, а потом что-то сделала с собой…

— Да что ты! — ужаснулась я. — Почему же она так?..

— Довели ее до этого! И дома, и в школе. Эх, Галина Ивановна, есть у нас еще людишки!..

— Ничего не понимаю: молодая женщина и… и школа! При чем тут школа?

— Так она еще ученица, в одиннадцатом классе учится, ей восемнадцать лет…

Я поняла, что Виктор хотел сказать, и спросила:

— Но кто же ее родные?

— Вот тут-то и вся загвоздка. Парня, с которым она дружила, призвали в армию. Плохо ей, чертовски плохо! Я бы, ей-богу, вторую ногу отдал, только бы помочь ей чем-то! Поймите, каково ее положение: в семью возвращаться нельзя — загрызут, а из школы исключили.

«Вот так же и Шуру корили кумушки, — подумала я. — Но мы-то взрослые, а тут девчонка, школьница…»

— Она оставила записку. Просит в случае ее смерти ребенка родным не отдавать. Написала ее перед тем, как с ней случилось это… У нас тут одни понимают ее, другие осуждают. И поверите — ни отец, ни мать так и не пришли к ней. Звери какие-то, а не родители! Правда, говорят, братишка прибегал… Галина Ивановна, разрешите, я этот компот и конфеты ей отдам?

— Пожалуйста, Виктор! Может быть, еще что-нибудь надо? Я сделаю.