Михаил Лев - Если бы не друзья мои...

— Ну что, догадались, о каком сене речь?

— Тол?

— Коли вам все ясно, вы, верно, знаете, кто писал?

— Знаю.

— А кто это дядя с тетей?

— Командир и комиссар.

Однажды Чижик и Малец напоролись на вражескую засаду и, спасаясь от погони, бросились в реку. Немцы обстреливали пловцов. Уже у самого берега Володю тяжело ранило.

— Чижик, — молил он со слезами, — застрели меня… Боюсь живым попасть к ним в руки…

До смерти измучился Чижик, но мальчика вытащил и на руках принес в лагерь. Редко выживают после такого ранения, но Малец выздоровел и вскоре снова взялся за прежнюю работу.

В это время вблизи деревни Чатково оккупантам понадобилось построить мост через Березину, и полиция стала сгонять сюда молодежь на земляные работы. Группа партизан-подрывников Александра Жилкина дважды нападала на охрану строительных участков: в первый раз им удалось захватить лошадей, во второй — взорвать трактор и уничтожить несколько солдат. Немцы, однако, усилили охрану и продолжали строительство моста.

Молодежь деревень, что поближе к лесу, пряталась, уклонялась от выхода на работы.

— Ты ведь хороший плотник, — обратился я однажды к костричскому парню, бывшему трактористу Матвею Гильдинцу, не раз помогавшему нам в работе. — А что, если мы тебя попросим помочь фашистам строить мост?

— Как бы они, дьяволы, в один прекрасный день не загнали всех нас в лагерь или ненароком не увезли в Германию… Но если надо, ладно, пойду…

Когда полицаи в следующий раз пришли на облаву в Костричи, Матвей так «спрятался», что его сразу же обнаружили.

— Этот парень силен, как слон, он у нас будет деревья валить. Послушай, — сказал ему один из полицаев, — будешь хорошо работать, домой ночевать пустим, а вздумаешь отлынивать, познакомишься с нашим комендантом, и уж тогда моли бога, чтобы только поркой отделаться, у него недолго и головой поплатиться.

Матвей распространял среди молодежи на строительстве нашу партизанскую газету, листовки. Каждый день по десять — пятнадцать человек стали убегать с работы. Немцы, понимая, что это дело рук партизан, несколько раз устраивали засады. Комендант издал приказ, чтобы каждый нашедший листовку не смел читать ее, а немедля сдавал охране. Тогда Гильдинец стал «находить» и сдавать листовки, специально обращенные к полицаям.

— Я думаю, — сказал он мне однажды, — в Костричах нужно организовать подпольную комсомольскую организацию. Сами видите, какая у нас молодежь.

Через несколько дней нашему комиссару был отослан протокол собрания первой подпольной комсомольской организации в нашем районе. Комсоргом был избран Матвей Гильдинец. С этих пор в Костричах фашистам не удалось захватить и угнать в свои лагеря ни одного парня, ни одной девушки. Здесь была создана сильная самооборона со своей разведкой. Каждые сутки дежурил один из членов комсомольского бюро. Руководил ими местный житель, коммунист Семен Веденеев, назначенный нами комендантом. Вокруг костричской комсомольской организации объединилась лучшая часть молодежи ближайших деревень.

Земля в Костричах лучше, чем в соседних деревнях, и некоторые из полицаев ближайшего гарнизона облюбовали себе здесь участки.

— Отсюда, — сказал Матвей, — не дадим им вывезти ни одного колоса, этот вопрос обсужден и решен на бюро, уничтожать их посевы не будем, прикажут полицаи выйти на уборку — выйдем. Но в самую жатву вы пособите нам — хоть на несколько дней лишить их возможности вывезти снопы, а уж мы так упрячем этот хлеб, что они его вовек не разыщут.

Настало время уборки. Полицаи явились и привели с собой крестьян с подводами. Гильдинец встретил их выстрелом из ракетницы, и этого оказалось достаточно — полицаи в испуге сбежали.

— Завтра, — сказал я Матвею, — ракетница не понадобится, мои ребята нагонят на них страху.

Людей у меня было мало, вступить в бой или устроить засаду не имело смысла, и мы задумали другое. У нашего разведчика Тимохина заболела нога, и он остался в шалаше недалеко от опушки леса. Мы с ним условились, чтобы он, заслышав стрельбу, выпустил пару ракет и дважды взорвал по сто граммов тола; первый взрыв должен произвести впечатление выстрела, второй — взрыва мины, пусть полицаи подумают, что у нас есть миномет. Тол мы извлекали из неразорвавшихся немецких бомб, и его тогда у нас было достаточно.

Мы укрылись на кладбище. Лежим под старой березой и прислушиваемся — звенит в листве легкий ветерок, шумит крыльями вспугнутая нами стайка желтоперых чижей. Стало светать.