Михаил Лев - Если бы не друзья мои...

— Когда-то на это у меня уходило четыре часа, а теперь четверо суток.

— Куда же ты идешь?

— К людям… Голод меня гонит, я и ползу. Пятьдесят лет работал, а видимо, ничего лучшего не заработал…

Слезы, как крупные горошины, катились по морщинистым щекам и прятались в седой бороде.

— Кто же в этом виноват? — спросил я.

— Кто? Кто бы вы ни были, а сами должны знать, кто виноватый. Антихрист виноват! Не смотрите так на меня, мне бояться нечего. Худшей казни мне никто не придумает: родной сын поступил в полицию. Я ему говорю: «Ты тоже антихрист подлый». А вы кто будете — не полицаи, часом?

— Да-а-а…

— Что же, могу я дальше идти или вы меня за крамолу, может быть, заарестуете, а? «За выдачу властям партизана, — говорю я сыну, — дают целую пачку махорки и поллитра водки. Можешь пожаловаться, тебе авось дадут за меня окурок докурить и у пьяного немца изо рта винного духу носом потянуть…»

Андрей отозвал меня в сторону.

— Я знаю его, это родственник дяди Миши, звать его дед Ефим. Работал на деревообделочном комбинате, в последнее время перешел на пенсию. К нам в деревню несколько раз на комбинатской машине приезжал. Меня, конечно, не узнает, но родителей моих и старших братьев должен хорошо помнить. Сейчас потолкую с ним.

Упавшая слеза никогда не расскажет вам, радость ли родила ее или горе. Старик плакал, а я читал на его лице все движения усталого сердца, всю боль его. Дед Ефим плакал, целовал и крестил нас.

— Раз я теперь знаю, что вы партизаны, — говорил он, — могу открыть, куда иду, — ищу Михайлу Орлова… Потолковать с ним хочу, как сына из болота вытащить…

Дядя Миша должен был к ночи прибыть в деревню. Чижик с Андреем усадили старика на коня и повезли с собой.

Через несколько дней дед Ефим возвращался в город, унося к своему сыну письмо партизан. Прошло некоторое время, и тот принял наше предложение. Ему удалось устроиться на пост возле парома, где у каждого переправляющегося через реку проверяли документы. Мы, таким образом, заимели своего контролера, который дежурил у переправы три дня в неделю, — в эти дни мы могли посылать в город своих людей.

Жена деда Ефима работала уборщицей в городской типографии. Она добывала шрифт и другие необходимые типографские материалы, а муж ее доставлял их нам. Мы выделили для деда Ефима коня, телегу, и он регулярно курсировал в город и обратно. Нашу почту прятал он в своем деревянном протезе, и не только бумаги, но и взрывчатку перевозил таким образом — он сам до этого додумался.

Случалось, что и дети уходили из родного дома, бежали к нам. Мы обычно по-хорошему убеждали их возвратиться, иногда и просто отправляли назад. Но такого упрямца, как тринадцатилетний Володя Малец, я не встречал. Он, словно тень, следовал за нами по пятам. Стоило перебраться на новое место, как его «квартира» оказывалась в ближайшей к нам деревне. Позднее я узнал, что Чижик, отправляясь на задание, частенько берет его с собой. Я запретил разведчику делать это.

В один прекрасный день Малец явился ко мне.

— Может, все-таки примете?

— Нет.

— Тогда я сегодня уйду домой. Не нужно ли что-нибудь передать в город?

— А уйдешь?

— Честное пионерское!

Я поручил ему работу, которую счел подходящей для его возраста и опыта, научил, чем объяснить дома его долгое отсутствие, дал еды на дорогу. Володя ушел.

Прошло не больше недели, и он снова стоял передо мной.

— Володя, ты ведь дал слово?

— Я своему слову верен. Получу, что нужно, и уйду.

— Что же тебе нужно?

— Тол, взрывчатка…

Его, оказывается, прислал человек, о котором я знал. Малец получил тол и ушел. Через некоторое время он явился сообщить о результатах операции. Я уже все и без того знал.

— Ты, Володя, большое дело сделал, можешь со спокойной совестью вернуться в город.

— Согласен. Но вы как-то сказали, что неплохо бы взорвать котел электростанции. Позвольте мне принять участие в этом деле — больше вас беспокоить не буду…

Когда и эта операция была удачно завершена, он стал участником новой. Вскоре нам уже было трудно обходиться без него. Володя остался у нас.

Однажды он привез мне из города записку. Вручая ее, мальчик хитро ухмылялся.

— Чему ты так рад?

— Интересно, как вы ее поймете, очень интересно…

Передо мной был скомканный клочок бумаги, исписанный карандашом. Я прочитал:

«Дорогой брат с семьей, будьте все здоровы. Очень благодарен, что вы про меня не забываете, большое спасибо за сено, что ты мне прислал, потому что тут достать почти невозможно. Не обижайся, что я к тебе пристаю, но моя корова такая обжора, что она уже все сено поела. Сам понимаешь, раз она много ест, значит, и молочка прибавилось, кусок масла появился, мне и легче на свете жить. Немало таких, у которых вовсе нечем кормить худобу, вот и голодают. Передай всем привет. Желаю удачи. Особый поклон дяде с тетей. Твой брат Трифон. Привет от всей моей семьи».