Иван Уксусов - Голодная степь

— Ха! — с иронией сказала Рип. — В поезде была в шикарном платье?!

— Она три чемодана тряпок привезла.

— Ну, меня это не интересует…

— Потом Рудена рассказала: «Смотрит он на меня и что-то глотает, непрерывно подкатывающееся к горлу… «Верблюдик, — говорю, — это не я тебя ударила, не, Я, честное слово!..»

— И что же, он поверил ее честному слову?

— На сто процентов! Когда мы с Никитой вернулись, он уже не храпел в ярости, только с презрением посмотрел на меня полузакрытыми глазами и стал катать жвачку, двигая челюстью слева направо, а губы большие, дряблые, и углы забиты ярко-зеленой пеной. Тут Никита начал декламировать, подняв руку: «В некотором царстве-государстве стоял на дороге вот такой двугорбый, готовый двинуться в путь, и на том верблюде высокий балдахин с золотыми кистями, и сидела под ним красивейшая из красивейших, а в некотором отдалении от нее стоял поэт, глядя на любимую, и вдруг воскликнул так громко, что его голос слышен и теперь, через тысячу лет: «О караванщик, не спеши! Уходит мир моей души!»

— Голос проникновенный, что и говорить, — признала Рип, — кому же он принадлежал?

— Я стихами не увлекаюсь. Это по Никитиной части.

— Скажите вы, Никита…

— Давай, бригадир! — подхватил Шакир обрадованно: все-таки заставил Рип обратиться к Горбушину.

А тот, раздумывая, ответил не сразу:

— Назову поэта и буду читать дальше, но только на пари.

— Нет, — скучно сказала Рип. — На пари мы с вами однажды уже спорили.

Шакир опять подхватил, уже встревоженно — ведь вот-вот оборвется с таким трудом завязавшийся разговор:

— Американское пари — чего хочешь, то бери! Соглашайтесь, Рип! Вы услышите замечательное стихотворение, созданное на земле Туркестана десять веков назад. Никита упрям, без пари читать не станет, поверьте.

— У меня упрямства тоже достаточно, — улыбнулась девушка.

— Хватило бы на двоих, — подтвердил Горбушин.

Так они и не уступили друг другу.

Они подъезжали к Пскенту. Готовое нырнуть за горизонт, солнце смотрело сквозь синюю тучу, уже не сияющее и даже не сверкающее, а тускло-красное, похожее на рассеченный пополам чудо-арбуз, который лежал на столе у Дженбека в день его сорокалетия.

Остановка автобусов в Пскенте находилась рядом со строящимся хлопкозаводом. Шакир, выйдя из машины, узнал стройку.

— Привет! — поднял он руку.

По центральной улице направились в глубь городка. Ни двухэтажного дома, ни большого магазина они не увидели, что удивило Горбушина. За двадцать пять столетий существования Пскент не построил ни одного большого здания? Дорогу для транспорта отделял арычок, вода в нем намертво стояла, загрязненная бумажками и арбузными корками; неужели сюда двадцать с лишком веков тянулись иссушенные жарою руки, когда мираб, распоряжающийся водой, пускал ее в эту канавку?.. Перед этой улицей, перед этим арычком Горбушину захотелось снять шляпу.

Шакира интересовало другое. Он стал подсчитывать единицы живого и машинного транспорта, движущегося по дороге. Минут пятнадцать шли они по улице и за это время увидели девять ишаков, четыре верблюда, один велосипед и две полуторки. Значит, главная тягловая сила тут — ишаки. В этом Шакир убедился и спустя два дня на большом праздничном базаре.

Внезапно запахло горячим маслом и жареной бараниной, а минуту спустя друзья подошли к уличному торговцу беляшами.

— Ни шагу дальше, — скомандовал Шакир. — Ресторан открыт. Я утром заправлялся лепешкой с дыней, а с тех пор на зубах моих ничего не было.

— Может, дома поедим? — возразила Рип. — Вы не умрете еще несколько минут? Сейчас мы уже придем.

— Дома само собой, если ваши родные не испугаются посадить за стол двух боксеров среднего веса. Уртак, каждому по два горячих!

На обитом жестью табурете стояла жаровня, вкусно попахивая дымком, в казане с кипящим хлопковым маслом плавали беляши. На столе раскатанное тесто, в миске мясной фарш. Разговаривая с покупателем, человек схватывал левой рукой тесто, правой мясо, сворачивал беляш и с маху швырял его в казан, отчего брызги кипящего масла летели во все стороны, но прежде всего на одежду покупателя и белый фартук продавца, давно уже имеющий какой угодно цвет, только не белый.

— Пажалыста! — весело предложил Шакиру продавец, показав на горку готовых, лежащих на блюде беляшей. — Горячие, совсем гор-рячие, уртак!

— Нет, — сказала Рип, — нам, пожалуйста, достаньте из казана, и достаточно будет по одному.