Юрий Герасимов - Тропою таёжного охотника

— Сколько сот крупных зверей на вашем счету?

— Да все мои… — уклончиво ответил старик, обнажив ровный ряд крепких белых зубов.

— Я о вас много слышал… Что же, Уваров тоже из Улетовского района?

Рогов утвердительно кивнул головой.

— У нас еще один есть на примете, — добавил он, — Фокей Кондратьич Трохин. Он здесь, в рабочей колонне, армейскую службу несет. Правда, почти глухой, но парень удалый и крепкий, еще сорока нет. А охотник что надо! Таежный человек… Я за него ручаюсь.

Лейтенант обещал похлопотать о переводе Трохина в бригаду и, простившись с охотниками, назначил на завтра встречу для заключения договора.

Приказом командующего Трохин был в тот же день отозван из части и на следующее утро, вместе с Уваровым и Роговым, пришел к лейтенанту.

Получив четыре тульских карабина и к ним четыреста патронов, тонну соли, бочки, неводную дель с веревкой и двухмесячный запас продуктов, охотники уложили все это на грузовой автомобиль и выехали в деревню Новые Ключи.

Надежный ЗИС катил по городским улицам, миновал пакгаузы товарной станции, заснеженные ряды одноэтажных домиков окраины и, переваливаясь с боку на бок, выбрался на тракт. Мимо проплыли постройки пригородных хозяйств. За ними дорога обогнула большую сопку. Гора как бы сдвинулась с места и, развернувшись боком, заслонила синеющий в морозной дымке город. Грузовик мчался навстречу ветру. Слева тянулись скованные льдом плесы Ингоды, справа — холмистые низины поймы.

По временам грузовик врывался в сосновый лес. Дорога жалась то к сопкам, то к самой кромке обрывистого берега реки, то выходила в широкие долины, спускавшиеся к Ингоде. Здесь, на просторе, встречались деревни. Они тянулись на несколько километров вдоль тракта одной главной улицей.

На полпути, в Улетах, охотники зарегистрировали в районных учреждениях винтовки и разрешения на отстрел зверей. Отдохнув, бригада продолжала свой рейс и к вечеру была на месте.

Деревня Новые Ключи, в двадцать добротных изб за частоколом, поражала своей безлюдностью. А как здесь жили до войны!

Деревня расположена в двухстах километрах от Читы, на берегу Ингоды. За рекой, на юг, по сопкам Борщовочного хребта до самого Онона, раскинулась просторы горной девственной тайги, прорезанной долинами Ушмуна и Джилы, — двух главных правых притоков в верховьях Ингоды. Плодородные земли, просторные луга, строевой лес, кедровники и ягодники, богатейшая охота и рыбная ловля — всем этим богаты ключевские леса. Но мужчины ушли на фронт, а многие женщины — на производство, и опустела тайга. Не слышно в ее дебрях лая зверовых собак и выстрелов. Умолк стук топоров. Притихла деревня. Вернулись к колхозному труду глубокие старики и пожилые женщины. На них да на совсем еще зеленую молодежь легли все хозяйственные заботы.

Охотники остановились на квартире деда Исака. Поговорив с ним о деревенских делах, Симов понял, что на помощь лошадьми нечего рассчитывать ни в Ключах, ни в соседних селениях. Он написал об этом майору, своему начальнику, а шофера попросил еще на словах передать, чтобы лошадей обязательно прислали в мае, с появлением травы.

Вечером Рогов ушел на заимку и привел оттуда свою любимицу и верную помощницу в охоте — огромную белую лайку. Ввалившись с клубами пара в жарко натопленную избу, он представил товарищам своего четвероногого друга.

— Вот мой Батыр… По-бурятски богатырь значит, — пояснил он Симову и тут же стал расхваливать достоинства собаки: — Гляди, какой высокопередый. Спина, как у скакового коня. А лапа! В ком сбита! Неделями бегает и усталости не знает!

Батыр действительно был богатырским псом. Рослый, с широкой грудью и с мускулистым легким телом, он казался неутомимым. Клинообразная голова с выпуклым лбом, стоячие уши и умные миндалевидные глаза придавали ему горделивое выражение. Пренебрегая лаской, пес из вежливости обошел и обнюхал всех присутствующих в избе. Никому не оказав предпочтения, он не спеша вышел на середину комнаты, покружился на месте, как это делали его дикие предки, и лег, положив голову на передние лапы.

— Вы думаете, он не понимает, что про него рассказываю? — продолжал Рогов. — Она, тварь, все понимает, только сказать не может. Я уж знаю… Три года назад взял его пятимесячным щенком. Ну, растил, думал, бельчатник выйдет. Он у меня, было, в первый год по белке пошел. Да случись как-то, что косил я сено в тайге. Слышу, Батыр залаял у реки. Выбежал я на берег и глазам не верю: посередь плеса здоровенный сохатый похаживает, а Батыр на другом берегу разрывается, не дает зверю из воды выйти. Завалил я того лося. С тех пор, как попробовал кобель сохатиной печенки, от него ни один лось не уходит.