Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

Закрыв глаза, она произносила тягучим шепотом: «Мечтаю иметь трех дочек, трех кошечек!» И эти слова за ней повторял Папуна: «Не знаю, как ты, братец, а я хочу иметь девочку. Хочу иметь трех девчонок…»

Здесь он умолкал, словно припоминая что-то, и припоминал: трех кошечек! Но перед товарищами он почему-то не решался произносить этого вслух. И поэтому повторял: трех девчонок!

«Во всем виноват мой возраст, — думал Заза, — семья… уют. Может быть, иначе нельзя. Вот мне уже тридцать». Но та, о которой с такой нежданной, болезненной ясностью напомнил ему снег, не вязалась с уютом двуспальной кровати, стоявшей среди четырех стен, не уживалась с нелепым ночником на тумбочке, походившим на одноглазого гнома, не подходила к гобелену на стене — женщины под зонтиками. («Этот гобелен мы с Папу ной купили в Ленинграде. Неужели он тебе не нравится, Зазико?») Не вязался этот образ и с громадным холодильником, приобретенным по знакомству, неожиданный грохот которого в полночь пугает твой сон, не вязался со всем тем, из чего Папуна и Лейла слепили свое семейное счастье, свое гнездышко.

— А это потому, что мы с тобой похожи, — улыбаясь, сказал Заза, — мы с тобой должны иметь один фургон, запряженный добрыми конями. Я должен смешить на площадях народ и чувствовать спиной твой взгляд — как прожектор, освещающий сцену. Или в поле у костра смотреть на ночное небо и слушать вой шакалов. Почему ты так далеко от меня? Почему ты бредешь куда-то под снегом? — И Заза снова увидел, как девушка в желтой шапочке шла по московским улицам.

— На бортах фургона должно быть написано твое имя, Магда! Крупными буквами — МАГ ДА!

Он радовался тому, что громко произносил ее имя, будто снег, обладая магической силой, мог донести до нее его голос.

«Я свихнулся, — подумал Заза, — я в самом деле свихнулся!» Он вдруг протрезвел, и снег и улица стали четкими и реальными, и он даже почувствовал холод. Ускорив шаг, он вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, нащупал ключи в кармане, но вспомнил, что дверь должна быть открыта. Он тихо приоткрыл дверь и вошел в коридор. В коридоре у стены стояла крышка гроба. Рядом на стуле сидел незнакомый человек средних лет. Заза осторожно обошел его и прошел в свою комнату. Заза занимал одну комнату в трехкомнатной квартире, в остальных двух комнатах жили соседи, муж с женой.

Валериан скончался два дня тому назад, вот почему в коридоре стоит крышка гроба. Но кто тот человек, который сидит в передней? Почему бы ему не войти в комнату?

Покойника звали Валерианом, но Заза его почтительно величал уважаемым Валерианом. Валериан был высокий, грузный мужчина. Дома он всегда ходил в длинном халате и шлепанцах; из ванной комнаты, где он обычно надолго запирался, доносился его хриплый кашель. Странно, столько времени Заза жил рядом с Валерианом и не знал, чем он занимается, где работает. Кажется, Валериан нигде не работал, потому что почти никогда не выходил из дому. В руках он постоянно держал журнал, открытый на странице с кроссвордом, с этим журналом он входил в ванную.

Он почти не разговаривал с Зазой и на его приветствие отвечал легким кивком головы. Скрытые густыми бровями маленькие глазки Валериана были по-рыбьи бесцветны и безучастны. И он сам, облаченный в длинный халат, напоминал скользкого и бесчувственного тюленя. Когда Заза громко хлопал входной дверью (а он всегда бегом поднимался но лестнице), Валериан неизменно выглядывал из своей комнаты.

— Бегаете, радуетесь, — говорил Валериан и закрывал за собой дверь.

Столько насмешки и иронии было в этих словах, что Заза застывал на месте, мрачнел и не мог ничего сказать в ответ.

Уважаемый Валериан не имел ни радио, ни телевизора, журналы с кроссвордами приносила ему жена.

Для него не имело значения, какой давности был журнал, пусть даже десятилетней, лишь бы в нем был кроссворд. Больше ничего его не интересовало.

Заза вспомнил тот день, когда к Валериану наведался его брат. Это было лет десять назад, когда возвращались реабилитированные, Заза был еще студентом.

У дверей стоял незнакомый высокий мужчина. На его свежевыбритых щеках еще оставались следы пудры. Эта пудра и резкий запах одеколона врезались в память Зазы.

— Валериан дома? — спросил мужчина.

— Войдите!

— Я его брат!

Заза так обрадовался, будто встретился с самым любимым родственником. Он вбежал в комнату Валериана с криком:

— Уважаемый Валериан, ваш брат вернулся!

Уважаемый Валериан сидел в кресле и решал кроссворд.