Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

Возле хлебных и керосиновых лавок стояли длинные очереди. Если кто-нибудь отходил ненадолго — оставлял вместо себя камень с номером.

За цирком — в палатках, шатрах, кибитках — жили цыгане. Они обычно выступали после классической борьбы. Боролись старые, всемирно известные мастера.

У цыган был медведь Боря, который ходил на задних лапах. Из-за этого Бори на дневных представлениях яблоку негде было упасть — собирались дети со всего города, медведя знали все.

По улице Горького, соединяющей вокзал с новым зданием «Интуриста», провели железнодорожную ветку, и раненых доставляли прямо в госпиталь, занявший место гостиницы.

На вокзале всегда толпились беженцы. После карантина их распределяли по домам, но городские власти все равно были вынуждены освободить для них почти половину всех помещений, отведенных под школы и другие учреждения.

Когда началась война, Вахтанг учился в десятом классе. Весь выпускной класс решил отправиться на фронт. В классе было семнадцать мальчиков — семнадцать добровольцев. Вахтанг пришел домой сияющий.

— Ухожу на фронт, — объявил он отцу. — Мы всем классом идем.

Элисабед ушам своим не поверила.

— Детей на войну не берут, — пыталась возразить она непослушным от волнения голосом.

— А я не ребенок, — ответил Вахтанг, — все идут.

— Оставь парня в покое! — прикрикнул на жену Иона.

— Но, сыночек, ведь не всех берут на фронт, — беспомощно улыбнулась Элисабед.

— Отстаньте от меня! — закричал Вахтанг, чуть не плача, но, словно испугавшись своего голоса, под молящим взглядом матери опустил голову и с вымученной улыбкой спросил: — Ты что — никогда солдата в очках не видела?

— Нет! — крикнула Элисабед в отчаянии.

— Но японцы все в очках, — заметил Иона.

Жена его без сил опустилась на табурет, платком прикрыв рот.

«Может, Вахтангу кажется, что я его но люблю, — думал Иона, — но почему? Элисабед абсолютно права — ему нельзя идти на фронт. Его там убьют в первый же день. Зачем мне тогда жизнь?..»

В ту ночь Вахтанг не пришел домой. Иона не выдержал и отправился на поиски, он обошел весь город и не нашел его. Было очень поздно, когда он очутился и приморском парке. Ночь была лунная, затихшее море, как зеркало, отражало струящийся лунный свет. И казалось, что не море блестит, а светится сама тишина. Вся природа дышала бесшумно и мирно, как спящий ребенок.

— Господи, спаси мне сына! — простонал отчаявшийся Иона.

Он был уверен, что война скоро кончится и мы непременно победим, но разве одной минуты недостаточно для того, чтобы убить долговязого, близорукого подростка?

В человеческой жизни бывают мгновения, когда кажется, что просьба твоя услышана. К кому она обращена — к богу, к природе — не важно. Важно, что кто-то всемогущий, держащий в своих руках судьбы мирские, услышал, внял. И в хаосе просьб, упований, молитв беспомощным цыпленком вылупилось еще одно имя, еще один человек, о спасении которого молили. Но сейчас все просили за мужа, сына, брата. Кого же возьмет бог под свою защиту, на чью голову опустится его рука? И мог ли он вообще спасти кого-нибудь, вырвать из этого пекла?.. Никто этого не знал, но многие уснули в ту ночь успокоенные, втайне веря, что с их близкими ничего не случится.

Потоки раненых, не умещающиеся на дорогах, как вздутые половодьем реки. Поезда, переполненные женщинами, стариками, детьми. Грузовики, повозки, фургоны со скарбом. Горящие города и села. Пыль, пепел, кровь, вулканической лавой изливаясь из жерла войны, покрывают стонущую землю.

Вахтанг идет один среди пустынного поля. Он ничего не видит, потому что потерял очки. Он зовет Элисабед, но она не слышит его, потому что сама тоже стоит посреди такого же безлюдного поля и вешает выстиранное белье на веревку, протянутую через огромное пустое пространство. «Где же я? — лихорадочно думает Иона. — Почему меня нет с ними?» Себя он и в самом деле не видит, хотя чувствует, что каким-то образом тоже участвует в происходящем.

Иона проспал всю ночь на берегу и проснулся с рассветом. Луна растаяла в небе, и выцветшее море, высунув из густого утреннего тумана беспокойные руки, шарило по берегу, словно искало что-то. Иона вскочил с камня и побежал. И пока он бежал по набережной, ему казалось, что он все еще спит.

В военкомате Вахтангу, разумеется, отказали. Он вернулся домой мрачный — зубов ножом не разожмешь.

После обеда Элисабед пошла на кухню мыть посуду. Иона вертел в руках пустой стакан и старался не смотреть на сына.