Евгений Воеводин - Понедельник — пятница

И эти люди — очень усталые с виду, раздраженные, небритые, — все они как-то связаны с Лидой, встречаются с ней, говорят о делах, и это тоже сегодняшняя жизнь дочери. Интересно, как разговаривает с ней вот этот рослый парень, который развалился на стуле у окна, нога на ногу, а на сапожищах по пуду грязи. У него полное, пожалуй даже красивое лицо, он то и дело ухмыляется, и ухмылка эта язвительная.

Куличек как раз повернулся к этому парню и спросил, что требуется для взрывников. Парень, лениво качнув ногой, ответил:

— Две недели отпуска. Работенка у нас нервная, сами знаете. Мы один раз в жизни ошибаемся.

— Бросьте вы, — поморщился Куличек. — Опять уедете в Тайшет и будете пьянствовать. Ваша нервная система хорошо изучена. Принимайте валерьянку.

— Мерси за совет, — насмешливо, поклонился парень. — Других просьб взрывники не имеют.

Теперь Куличек посмотрел на Галину Сергеевну долгим непонимающим взглядом, будто стараясь понять, откуда здесь появилась эта женщина и что ей, собственно говоря, нужно.

— Простите, — сказал он. — Вы ко мне?

— Я к Игольниковой, — торопливо сказала Галина Сергеевна. — Я ее мать.

— Да, да, — кивнул Куличек, — я знал, что вы должны приехать. Сейчас попробуем разыскать Лидию Игнатьевну.

Он щелкнул выключателем на столе и перегнулся к маленькому микрофону:

— Игольникова, Игольникова. Я Куличек.

И тут же в ответ щелкнул динамик. Голос Лиды прозвучал громко, так, что Галина Сергеевна даже вздрогнула от неожиданности.

— Иван Степанович? Что это с вами случилось, что вы меня первой вызвали?

Все, кто был здесь, заулыбались, а парень у окна, не выдержав, рассмеялся, открывая крепкие ровные зубы.

— Лидия Игнатьевна, — сказал Куличек, — это не тон разговора.

— А как же мне с вами разговаривать? — спросила Лида. — Три дня назад был обещан кран, где он? Неужели нельзя было прислать его ночью, когда подморозило? Мы роем котлован лопатами, и это на всесоюзной ударной стройке! — Внезапно голос у Лиды сорвался, и Галина Сергеевна явственно услышала в нем слезы. — Сегодня мы ведрами черпаем воду, а у вас в поселке простаивают две помпы. Я не знаю, слушает ли меня сейчас диспетчер, но передайте ему, что он… — Лида осеклась, видимо подыскивая более подходящее слово, — что он портач!

— Лидия Игнатьевна, — снова сказал Куличек. — Мы уже привыкли к вашей брани, и я вам еще раз советую говорить другим тоном.

— Я не могу говорить другим тоном, когда по нерасторопности руководителей поезда срывается строительство. Над вашей головой висит график — поглядите, на сколько уже выбился мой участок? К сожалению, вы повесили график не перед собой, а за своей спиной. Короче говоря, Иван Степанович, мне немедленно нужны кран и помпа.

Галина Сергеевна встала и подошла к столу Куличка. Сейчас Лида расплачется. Она-то почувствовала, что Лида, вот-вот расплачется. У нее голос так и дрожал.

— Можно? — спросила Галина Сергеевна, и Куличек отодвинулся от микрофона. Тогда Галина Сергеевна сказала:

— Лидочка, это я, мама.

Динамик долго молчал, потом Лида тихо и удивленно спросила:

— Мама?

— Ну, вот видишь, я и приехала.

Динамик опять замолчал надолго, и Галина Сергеевна растерялась:

— Ты меня хорошо слышишь?

— Да, — сказала Лида. — Хорошо.

— Как мне добираться дальше? — спросила Галина Сергеевна. — Говорят, все тещины языки развезло.

— Да, — ответила Лида. — Я не знала, что ты приедешь так быстро.

Тот рослый парень, что сидел у окна, встал и подошел к Галине Сергеевне.

— Это Разин говорит, — сказал он в микрофон. — Ты не беспокойся, я провожу твою маму.

— Хорошо, — ответила Лида. — Проводи. Я вам больше не нужна, Иван Степанович?

— Нет, — буркнул Куличек.

Через несколько минут Галина Сергеевна уже шла по скользкой обочине дороги. Сзади шел Разин и нес ее чемодан. Они должны были пройти пятнадцать километров по этой густой, вязкой каше.

— Вы хорошо знаете Лиду? — спросила Галина Сергеевна.

— Еще бы! — усмехнулся Разин.

— Как она живет?

— Как все, — сказал Разин. — Вкалывает с утра до вечера. Ну, и от бригад, соответственно, пух летит. Характерец у Лидии Игнатьевны подходящий. Сами же слыхали, как она нашего Куличка ощипала.

— Ну, — сказала Галина Сергеевна, — вы-то, положим, тоже не очень жалуете вашего Куличка.

Разин шагнул и поравнялся с Галиной Сергеевной. Теперь они шли рядом. Галина Сергеевна снова отметила: красивый парень, только пижонистый — куртка на «молниях» и меховая шапка с козырьком, опущенным чуть ли не до самых ноздрей.