Владимир Степаненко - Майские ласточки

«Если вы довольны моей работой помбуром, я останусь им!» — упрямо повторял он, не соглашаясь с никакими доводами бурового мастера.

«Я хочу поставить тебя во главе смены!»

«Павел Гаврилович, избавьте…»

Перебирая в памяти фамилии своих рабочих, дошел он и до верхового Валерки Озимка. Не удалось Кожевникову по душам поговорить с парнишкой, а должен он знать, где тот так издергался, набрался блатных словечек, кому подражал. За свою долгую работу буровым мастером на кого он только ни нагляделся. Приходили освобожденные из колоний. Им не удавалось устанавливать свои законы в бригаде. Рабочие быстро выгоняли нерадивых. А кто хотел по-настоящему работать и «завязывал» с воровством, оставался в бригаде. Петэушник Валерка Озимок тронул его сердце. Видно, парнишка вырос без отца и настоящей ласки. И Кожевников решил отступить от своего правила: рабочим раздаст по два помидора, Валерке Озимку и поварихе Катьке — по три.

Представил, как расскажет рабочим о встрече в Баку, о солдатах своего отделения, бесстрашном разведчике Сашке Лозовом и о буровом мастере Аскерове Афгане Гаджи Ага оглы. Спросит их мнение о заключении договора на соревнование между бригадами.

Скрипучий песок под ногами снова перенес его в черную ночь к берегу Нейсе. Вспомнился опять смешливый Сашка Лозовой — гармонист и плясун. Уходя в разведку, он с особой заботой обматывал свою гармошку-хромку вафельным полотенцем и строго наказывал товарищам: «Смотрите, голову оторву, кто положит мою певунью на сырую землю. Простудятся голоса, захрипят. Инструмент!» О себе он не думал, когда лег в ледяную воду Нейсе. Сбросил нательную рубашку и в кальсонах вошел в воду. Несколько первых минут Кожевников видел пловца. Белела правая рука с поднятым автоматом, но и ее скоро проглотила чернота.

Тревожное чувство кольнуло Кожевникова, заставило подумать о семье разведчика. Сын Захар устроен, а вот Светке нужен добрый совет старшего и помощь. Разве взять ее в свою бригаду? Первое время поработает на кухне с Катюхой, а потом выучит он ее на коллектора. Работа не бог весть какая трудная, а деньги будет получать. Захочет, может и в институт готовиться!

И вдруг он с беспокойством подумал, что не слышит свиста авиационных двигателей, работу буровой. Пустынный берег по-прежнему оставался молчаливым и немым со своей настоявшейся тишиной. Изредка ее нарушали только плеск волн и пересвистывающиеся кулички. Несколько озабоченных птиц бежали впереди него, буравили песок острыми шильцами, как вездесущие разведчики. И эта звонкая тишина, которая еще так недавно радовала его, теперь отчаянно начала пугать. В голову полезла разная чертовщина — на буровой авария, и поэтому не слышно ее жизни. Он старался себя разуверить, убедить, что ничего особенного не произошло, а просто разыгралась фантазия, но успокоиться уже не мог. Острая боль пронзила сердце. Пересохло во рту. Захотелось пить. Он пожалел, что не взял с собой в дорогу фронтовую алюминиевую фляжку с водой. Опустил рюкзак на землю и достал красный помидор. Жадно съел его, немного утолив жажду. Первый раз подумал о возрасте. Он давно дед, а повел себя, как мальчишка: решил отшагать длинные двадцать километров с тяжелым грузом. Все, что еще так недавно легко давалось гвардии сержанту, требовало сейчас дополнительных сил и напряжения. Не хотел признаваться самому себе в старости. Не нравились и разговоры Антонины Васильевны, его жены, на эту тему.

«Гвардейцы не сдаются!» — убежденно сказал он сам себе и снова так же широко зашагал, входя в прежний ритм. Пройдя еще немного по скрипучему песку, понял, что больше не в силах вынести страшной для него пытки. Надо взобраться на крутой бугор, пересечь тундру наискось, чтобы скорее дойти до своей буровой. Он начал карабкаться на бугор, осыпая прогретый, теплый песок. Шагнул вперед и провалился по пояс в болото. Выбираясь из вязкой хляби, признался, что за полтора месяца жизни в городе забыл тундру, не обратил внимания на болотную траву. Будь он повнимательнее, с ним бы такого не случилось. Трава траве рознь. Надо быть настороже, чтобы не угодить в приготовленную природой ловушку. Начал обходить болото, но трясина подступала к самому краю обрыва, тянулась как по лезвию острого ножа. И вдруг его как бы подхлестнуло. Хватит маяться дурью! Какое право он имеет не доверять двум инженерам Лягенько и Шуре Нетяге? Из-за их молодости? Правда, у них нет его богатого опыта, но знаний не занимать. Видел он разных инженеров, попадались настоящие, головастые парни. На первых порах робели перед чересчур нахальными и крикливыми работягами, а потом мужали и могли одернуть любого лодыря. Сами становились к лебедкам и показывали, как надо по-настоящему работать!