Янис Ниедре - Деревня Пушканы

Смотри как… Что-то на бахвала Гайгалниека совсем не похоже. Что он хочет сказать?

— Аня, ты вчера заходила к соседям?

— Заходила, так что?

— Разговаривала с ними?

— Разговаривала. А тебе-то что?

— Понимаешь, мне знать надобно… Понимаешь, я слышал… Факт, мне сказали, что Викентий Русин опять в деревне.

— И у тебя из-за этого голова болит?

— Я уже сказал, цапались мы с тобой, но могли бы и друзьями быть.

— Больше с женитьбой приставать не будешь? — у нее появилось желание подразнить засидевшегося в женихах парня.

— Опять ты… Факт, с парнем Русинихи не виделась?

— И это для тебя страшно важно?

— Факт. Знаешь, мне как айзсаргу уездные господа поручили в волости за порядком следить. Мне надо знать, что в волости делается, кто что думает. Сдается, что с парнем Русинихи не совсем ясно. Факт! Почему людей чурается, к шабрам не ходит, как все порядочные люди? Сдается мне, за этим кроется что-то. При красных вместе со стариками на собрания эти бегал…

— Так тебя это заботит? — процедила Анна сквозь зубы.

— Факт! Знаешь, ты могла бы хорошее дело сделать. Могла бы почти как я подняться. Когда я в Даугавпилсе водил повсюду Тонслава и твоего отца, мне один большой начальник сказал, что у айзсаргов и женские отряды будут. Айзсаргши. Для них уже форма придумана, с погонами и блестящими пуговицами, почти как у мужиков.

— Езупа Тонслава тебе в твоих айзсаргах мало?

— Да что Езуп! — презрительно махнул рукой Антон. — Разве этот дурень смыслит что-нибудь? Вот вчера хотя бы. Посылаю его к соседям послушать, о чем там толкуют. Теперь разное ведь болтают. А этот — как баран. У тебя же светлая голова. Знаешь, начнут в айзсаргши записывать, я за тебя поручусь.

— Лучше за себя поручился бы!

Анна махнула вожжами. Лошадь рванула с места, и телега, грохоча, покатилась со двора. Анна не видела, зацепило ли Гайкалниека колесом или слегой, трясшейся на телеге, только Антон прихрамывая поплелся к забору. И вроде бы крикнул ей вслед несколько не очень лестных слов.

«Негодяй, подумать только, какой негодяй! — Анна, сердитая, тряслась на телеге по чересполосным полям и жнивью, на котором Упениеки скатывали разостланный лен. — Шпионку сделать из меня вздумал. Захотел обещаниями с толку сбить. Увижу Викентия, скажу, что тот болтал. Пускай остережется!»

К Русинихе она забежала только вечером, когда лен уже был собран и с болота привезен воз расколотых на дрова сухих пней.

— Викентий дома? — едва открыв дверь, спросила она.

Лампа в избе кузнечихи не горела, только плита бросала слабый багряный отсвет. Вдова кузнеца сидела перед печью на табуретке и чистила картошку.

— Недавно вышел. Не вернулся еще.

— Ну что ж… — Анна, помявшись на месте, собралась уходить.

— Погоди, — Русиниха подняла голову. Отсвет огня упал на изборожденное следами тяжелых переживаний и боли лицо со спокойными глазами. — Посиди, гостьей будешь!

— Спасибо, но мне некогда. Я лишь на минутку. Наши собираются затопить ригу. Будут лен сушить и два колосника ячменя. Отец хочет цепами обмолотить. Когда землемеры приезжали, почти весь ячмень засолодили, а теперь на крупу не хватает.

— Ты Викентию сказать что-нибудь хотела? — Русиниха, видно, поняла, что Анна пришла неспроста.

— Ничего особенного… Сегодня утром ко мне Гайгалниек пристал… — неуверенно начала она, но вскоре рассказала все до конца.

— Так вот оно что! Ладно, я Викентию скажу. Спасибо, Анна!

Она назвала ее полным именем — Анна, будто разговаривала со взрослой.

Опять отворилась дверь в большую комнату Глемитиса, и опять Антон Гайгалниек вскочил на ноги, но и на этот раз вышла только прислуга Глемитиса с подносом. Пока женщина в белом фартуке выносила груду посуды, дверь оставалась открытой, и пушкановский айзсарг успел взглянуть, как обедает его высокий начальник — помощник командира полка. Грузный и важный, с запихнутой за воротник белой салфеткой, спадающей на грудь, он впивался зубами в крыло птицы, держа его пальцами обеих рук, и одобрительно кивал своим сотрапезникам. Те сейчас не ели и, откинувшись на стульях, слушали чужого господина с необычно длинным лицом.

Дверь закрылась, и Гайгалниек продолжал ждать. Ничего другого ему не оставалось. Он, рядовой айзсарг, явился к старшему полицейскому некстати — у Глемитиса были гости: уездные и волостные заправилы. Они толковали об основании важного общества.

«Страшно важное общество хотят основать. По борьбе с коммунизмом, — шепнул недавно Антону пурвиенский полицейский. И назвал господ, которые соберутся для этого: — Господин из Риги, помощник командира айзсаргского полка, волостной старшина Муктупавел, хозяин Озолов, управляющий Розгальской мызой, мировой судья…»