Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— Может, идти, а может, и не идти.

— Как же так?

— Так. Запишется овец сторожить. В этакие домашние солдаты. Как наш дурной Антон. Теперь и из таких солдат делают. Антону ружье выдадут.

— На что?

— За порядком следить. За нами всеми. И черт знает за кем еще… — Гаспар, злой, бросил ложку.

— Чулисам служить пойдет? — переспросила жена.

— В том-то вся и беда. Свяжут нас, католиков, с нехристями этими, хоть пой, хоть плачь. У уездного начальника наш Антон снюхался с каким-то офицером, Тонславу прямо сказал: или твой сын в айзсарги пойдет, и ему призыв отложат, или в тюрьму его посадят. Кто же по доброй воле родного сына даст в тюрьму засадить, а Езуп заартачился, как шальной. Поглядеть, так парень прав. Эти городские господчики только и норовят обмануть нас. Когда земельную бумагу принимали, более трех сотен содрали. В долги я влез. — Отец кинул беглый взгляд на сына.

— А мызу делить будут? — не терпелось узнать Гаспарихе.

— Обещали ведь. Надо землемеров ждать Вы с Аней, — отец повернулся к сыну, — в клеть сходите и пуры полторы ячменя отсыпьте. Солодить будем. Землемеры приедут, их с почетом принять надо. Придется и овцу не пожалеть.

— А если все эти угощения напрасными окажутся? — не удержался Петерис. — И мы из-за этих господ в еще большие долги влезем?

— Это уже не твое дело! — Со всей суровостью главы семьи Гаспар крикнул детям: — В клеть, сказал я!

Человек посторонний, случайно попав в сентябре тысяча девятьсот двадцатого года в Пушканы, решил бы, что люди здесь запутались в календаре. В самую осеннюю пору, когда в поле еще много несвезенного хлеба и едва начали откармливать кабанов, люди готовились пировать. И никаких примет, что в деревне вскоре ожидаются крестины или большая толока.

Из риг, банек и изб шел сладкий дух молодого пива, трубы домов дымились, как накануне большого праздника, в клетях и погребах пахло свежим мясом, а собаки таскали по дворам и полям кости недавно заколотых свиней, телят и ягнят. Из дверей некоторых домов лился запах жженого цикория и пшеницы — более искушенные хозяйки жарили кофе, без которого, как известно, не обходится ни одно настоящее торжество. Люди варили пиво, месили тесто, жарили, тушили мясо и прибирали избы, и за всем этим порою забывали перевести на другое место лошадь или корову, и скотинка, выщипав вокруг кола траву, тянула шею и в отчаянии взывала к хозяйскому милосердию.

Да, пушкановцы готовились как к празднику, готовились к большому событию в жизни деревни: к приезду землемеров. Хоть Тонслав с Гаспаром, привезшие из Даугавпилса эту важную весть, ни о каких угощениях соседям даже не заикнулись, каждый хозяин понимал сам: таких господ, как землемеры, с пустыми руками не встретишь. Притом Упениек, Тонслав и Гайгалниек замочили ячмень на солод и привезли из местечка мешки пеклеванной муки. Ясно было, что они собирались угощать землемеров, а на это такое же право имел каждый пушкановец. Уж хотя бы потому, что гостеприимство в Пушканах — стародавний обычай, а обычаи, как известно, следует уважать.

Этим и объяснялось предпраздничное оживление в Пушканах.

Взрослые пушкановские девицы проверяли свои лучшие наряды, если требовалось — подправляли их, чтобы, как только жданные гости появятся в границах деревни, сразу принарядиться.

— Чтоб ты у меня красивой была! — первым предупредил Гаспар свою дочь. — Землемеры придут к нам в дом откушать. Господам нравится, когда им прислуживают нарядные девицы. Они непрочь и за мягкое место ущипнуть.

— Что? — удивленно посмотрела Анна на отца. — Я принаряжусь, чтобы какой-то господинчик щипал меня?

— Молчать! — Гаспар в ярости схватил с крючка ремень. — Отцу перечить вздумала!

— Только тронь меня! — Анна выскочила во двор.

Вскоре уже вся деревня знала о стычке отца и дочери Упениеков, и остальные отцы и матери тоже захотели принарядить своих дочерей.

От этого могла быть своя польза при дележе земли…

Однако все сборы и приготовления оказались напрасными. Господа землемеры, которых так ждали пушкановцы, не оказались ни волокитами, ни обжорами, ни выпивохами. Ни старший из них, полный дяденька, ни его помощник, стройный и очень серьезный молодой человек с квадратной бородкой.

Землемеры прибыли в пятницу вечером — без всякого шума, точно бедные родственники в первое воскресенье после свадьбы. По тому, что говорил Антон Гайгалниек, пробуя пиво соседей, те должны были прибыть в деревню на автомобилях или, по крайней мере, на линейках, в сопровождении конного эскорта, вроде отца епископа, навестившего приход.