Вениамин Рудов - Временно исполняющий

Его пропустили в прихожую, и он держал себя как хуторской парень, впервые попавший в городскую квартиру, — не знал, остаться или же, пока не поздно, бежать. Положение спасла быстро появившаяся Люда.

— Вы!.. Хоть и обещали заехать, но я, честно говоря, не надеялась. Боже, какая радость!.. Раздевайтесь, Юрий Васильевич. Что стоите? — Она подошла к нему так близко, что он почувствовал ее дыхание.

— Правда, у меня очень мало времени, Люда. Лучше в другой раз, — сказал Суров, обращаясь почему-то не к Люде, а к старой женщине, которая все еще стояла в прихожей и изучала его.

— Все равно не отпущу. Раздевайтесь, давайте шинель. Я вам так рада!.. Ну что же вы? Мама, скажите ему!

Свекровь же, видимо насмотревшись на Сурова, молча ушла, оставив просьбу невестки без внимания.

Сурову пришлось раздеться и пройти в комнату. Два старых стула и непокрытый обеденный стол стояли в углу, ближе к двери громоздились два ящика, поставленные один на другой и крест-накрест перевязанные веревками, на голых стенах остались прямоугольники от снятых картин: жильцы явно готовились к переезду.

— Переезжаете? — спросил Суров, не зная, с чего начать. — Кто-то мне говорил об этом, а вот кто — не помню.

— Да здесь шагу не ступишь — раззвонят: все на виду. — Люда помолчала. — И я о вас слышала. Ездила о мужем смотреть новую квартиру и встретила знакомую. Вы должны ее знать, супруга подполковника Кондратюка.

— Нет, еще не знаю.

— Наверстаете, — сказала она со значением. — А что у меня сын трех лет, вам доложено?

— Представьте себе, нет.

Нервным движением Люда поправила волосы, на миг затенив ладошкой верхнюю часть лица. В ранних осенних сумерках на Сурова в упор посмотрели странно засветившиеся глаза Люды, и это, он затруднялся сказать почему, удивило его. «Как у кошки!» Казалось, Люда вот-вот заплачет.

Сурову стало неловко оттого, что он находится здесь, в квартире своей случайной знакомой, замужней женщины, с которой, собственно, и говорить ему не о чем, разве что о скверной погоде, да и объяснить свой приход сюда нечем, не говорить же ей, в самом деле, что он больше не хочет видеть ее.

На кухне свекровь гремела посудой, слышались детский голосок и отрывистые, сердитые интонации ответных старухиных слов.

— Извините, Люда. Мне не нужно было приходить сюда.

— Почему же? — Она взяла Сурова за руку и, точно обжегшись, тотчас же отпустила. — Мне не за что вас прощать, а вам извиняться. Я приглашала… Мне нужно, мне, понимаете? — заговорила она глухо, нервно, и ее глаза озарились неподдельным счастьем. — Вы даже приблизительно не можете себе представить, как вы мне нужны! Да, да. И я не стесняюсь сказать вам об этом, — быстро добавила, теребя на груди золотую цепочку. — Меня не волнует, что обо мне подумаете вы, мой муж, свекровь, посторонние. И я никого не собираюсь обманывать. Мужу я уже давно сказала о чувстве к вам.

— Люда! — взмолился Суров. — Прошу вас…

— Я не посягаю на вашу свободу, Юрий Васильевич. И ворованного счастья мне не нужно. — Она поднялась и опять села вполоборота к нему, оставив в покое цепочку и сложив на коленях руки крест-накрест. — Больше скажу, знаю, что вы меня не любите, и все равно, все равно…

Слушать ее дальше было просто невозможно.

— До свидания, Люда, мне пора ехать, — тихо сказал он.

— Вы любите жену? — волнуясь и бледнея, спросила Люда. — Кажется, ее зовут Верой.

Сурову передалось ее волнение, но он заставил себя деланно улыбнуться.

— Странно мне как-то с вами.

— Нет, ради бога, нет! Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, для меня это чрезвычайно важно. — Напряженная до крайности, женщина слегка наклонилась вперед. — Любите ее?

— Люблю.

Суров причинил ей боль, но Люда хорошо владела собой.

— Спасибо вам. Я бы потом всю жизнь терзалась мыслью, что убила чью-то любовь, причинила зло. Если по-настоящему любят, творят добро… Куда же вы?..

Люда вслед за Суровым вышла в прихожую. Ее взгляд потух, когда он молча и торопясь стал надевать шинель, привычно, для чужих глаз незаметно, почти одновременно сунув обе руки в рукава. Но растерянность ее длилась недолго. Она быстро подняла на него глаза.

— Пришли неожиданно, уходите, ничего не сказав. Скажите хоть что-нибудь на прощание.

Суров отвел взгляд, ему не хотелось смотреть Люде в глаза.

— То, что вы хотите услышать, я не вправе сказать… Прощайте, Люда. Рад был повидаться. Но мне как-то не по себе от нашей встречи.

— Понятно. — Она протянула руку, прощаясь. Губы у нее дрожали.