Вениамин Рудов - Временно исполняющий

— Нет смысла спрашивать — сами скажете.

— Скажу, конечно, скажу, никуда не денусь! Чтобы вы понапрасну из кожи не лезли. Успеете нажить… Как бы это помягче сказать?.. Людей, скажем, не очень хорошо к вам относящихся. По-товарищески говорю. А за неприятностями дело не станет. Боюсь быть неверно понятым, но искренности моей поверьте: в отряде вы — без году неделя, а уже успели некоторых офицеров настроить против себя.

— Вы имеете в виду Евстигнеева?

Лазарев приблизился.

— Зачем уточнять? Поймите меня правильно: не всем по нутру ваша… категоричность, что ли. Возьмем, к примеру, меня. Ни свет ни заря звонок — выехать на третью. Зачем? По какой такой экстренной надобности? Вы полагаете, что я не знаю, где у меня в хозяйстве прорехи? Можете, конечно, отдать приказ снять мастеров с «объекта», и я, естественно, подчинюсь. Однако же не советую проявлять самодеятельность в делах, где вы — простите! — не совсем компетентны. — Лазарев, казалось, подобрел. По лицу его пробежала грустная улыбка. — Пойдемте-ка лучше чайку попьем. С обеда макового зерна во рту не было.

Суров не страдал излишней чувствительностью — родился на заставе и почти все свои тридцать пять лет не расставался с границей. А тут вдруг почувствовал в себе перемену: по отношению к Лазареву сухой, официальный тон не годился.

— Пожалуй, прикажу снять мастеров, — сказал мягко по пути в столовую. — Повременит «объект», не к спеху. Круглое не усохнет.

Лазарев даже вздрогнул от неожиданности и рассмеялся:

— И до вас дошло?

— Какие у нас могут быть секреты!

Озеро Круглое находилось точно на участке первой, у Мелешко. В давние времена, до того, как в командование отрядом вступил Голов, его предшественник соорудил на живописном берегу охотничий домик, куда изредка приезжал жалованный люд отдохнуть от забот. Водились в озере золотистые караси, круглые, здоровенные карпы и лещи, в камышах стонали селезни, плескались чирки — словом, водилась в Круглом всякая живность, и, скрытое от глаз густым березняком в идеально круглой впадине, тихое озеро по выходным дням превращалось в зону отдыха, где ловилась рыбка и маленькая и большая, пахло ухой и жареной дичью.

При полковнике Голове домик наглухо заколотили, добротный причал приспособили под кладки, а спокойную синюю гладь облюбовали две лебединые пары…

— Тогда зачем допытываетесь?.. Вот оно где у меня сидит, это озеро! — Лазарев потыкал себя пальцем в тощее горло. — Сколько раз говорил ему: «Обойдемся». И слушать не желает. — Он недовольно посмотрел на Сурова, словно Суров был виноват во всех его бедах, и плюхнулся за накрытый скатертью стол в солдатской столовой. — И тут теплынь, — обрадовался. — Вот уж поистине голь на выдумку хитра. — Искоса посмотрел на Сурова — не обиделся ли.

Суров тоже сел к столу, достал из кармана блокнот, авторучку, быстро написал несколько строк и вырвал страницу.

— Вот приказ — сегодня же снять с «объекта» строителей и до окончания ремонта на третьей и еще одной на другие работы не отвлекать.

— Лучше не вмешивайтесь, по-дружески советую, — прочитав страничку и порвав ее на четыре части, спокойно произнес Лазарев. Чтобы предупредить вспышку, сказал, что строителей снимет сегодня же и никакие страховые полисы ему не нужны — он сам является достаточно ответственным лицом, чтобы отвечать за свои поступки.

По-видимому, Лазарев сказал не все, что хотел, потому что, махнув рукой и произнеся какое-то слово, замолк: подбежал повар — молодой солдат в колпаке и короткой белой куртке, завертел головой, не зная, которому из офицеров представиться.

Суров понял значение жеста: Лазареву, вероятно, не хотелось больше возвращаться к этой щекотливой теме.

— Принесите что-нибудь поесть, — попросил Лазарев повара. И когда тот ушел, наклонился к Сурову: — Я не очень-то убежден, Юрий Васильевич, что мы с вами правы. Карпов — умный мужик, семь раз отмерит, прежде чем отрезать. Словом, надо еще хорошенько подумать, прежде чем становиться ему поперек дороги.

Странно, Суров, испытав чувство досады от того, что ошибся в толковании жеста Лазарева, поддался ему.

— Я поступаю так, как целесообразнее, — ответил он подчеркнуто сухо. — Так называемый «объект» потерпит. Никому поперек дороги я не становлюсь и делать это не собираюсь ни сейчас, ни в будущем.

В столовую вошел Духарев.

— Разрешите к столу? — сразу спросил он.

— Садитесь, майор, — живо отозвался Лазарев.