Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Но мать остановила ее.

— Посиди тут, — сказала она шепотом. — Режь морковь.

Барчин улыбнулась и занялась делом. Она все поняла.

Дильбар, поставив на стол чайник и пиалу, повернулась, чтобы уйти.

— Посидите немножко, Дильбархон. Попьем чаю, — сказал Марат.

— Спасибо, я уже пила.

— Тогда посидите просто так.

Марат встал и плотно закрыл дверь. Дильбар посмотрела в глаза Марату, ничего не понимая. Села на стул.

Марат сел напротив нее, положив руку на стол и барабаня по нему пальцами. Дильбар вспомнила, что и отец его имел обыкновение постукивать пальцами по столу, если нервничал, и улыбнулась.

— Вы хотели мне что-то сказать? — спросила она, когда их молчание слишком затянулось. Сама налила в пиалу чаю и протянула ему.

— Спасибо, — сказал Марат. — Сегодня вечером мы уезжаем…

— Я знаю об этом, — сказала Дильбар, чувствуя, как волнение Марата постепенно передается ей. Подумав, добавила: — Очень жаль.

— В Ташкенте я буду недолго. И все же хотел бы, чтобы вы погостили там у нас два-три дня…

— Не могу, я же работаю…

— Я договорюсь.

— Нет, нет, не надо!

— Ну что ж, Дильбархон, я всегда буду помнить дни, которые провел с вами. Пожалуйста, и вы не забывайте их, хорошо?

Дильбар кивнула и склонила голову, чтобы он не заметил, как она покраснела.

Марат снял с руки часы, положил на стол перед девушкой.

— Эти часы побывали со мной в окопах и блиндажах, они все еще хранят запах пороха. Но все равно ходят. Очень точно ходят. Пусть они останутся у вас…

— Зачем? — удивилась Дильбар, устремив на него растерянный взгляд.

— Ведь у нашего народа существует старый обычай: уходя, оставлять у… близкого человека какую-нибудь вещь. Тогда, говорят, эти люди непременно встретятся. Возьмите их, Дильбар. Я хочу надеяться, что мы еще увидимся… Вы будете меня ждать?

Дильбар кивнула и, внимательно посмотрев на него, будто хотела навеки запомнить, произнесла тихо:

— Конечно, Маратджан-ака! Разве вы этого не чувствуете? Я буду вас ждать.

Воспользовавшись тем, что Марат, глава семьи Саидбековых, дома, Хамидахон-апа, тетушка Мадина и Нишан-ака собрались на совет, чтобы ускорить ход событий. Все равно ведь свадьбы не избежать, так уж лучше сыграть ее, пока брат невесты пребывает дома.

В субботу справили свадьбу. Собралось множество уважаемых в городе людей. В этот день здесь распоряжался всеми делами секретарь горкома партии, старый друг Хумаюна-ака. И во время застолья он сидел на том месте, где полагается сидеть отцу невесты, и делал все, чтобы ни на минуту не угасало веселье.

В день отъезда Марата на фронт Арслан отпросился с работы и прибежал на вокзал. До отправления поезда оставалось несколько минут. Марат отвел Арслана в сторонку и сказал:

— Вы теперь не только муж моей сестры, но и брат мне. У меня к вам просьба. Если Барчин сейчас покинет наш дом, он совсем опустеет. Тоскливо будет матери одной и трудно. Поэтому живите пока с мамой, пусть ей не очень будет заметно мое отсутствие. И вашу маму перевезите к нам. А когда я вернусь, тогда, если захотите, разрешим вам жить отдельно.

— Хорошо, Марат-ака, не беспокойтесь.

На купол медресе Кукалдаш сел аист. Перед этим долго кружился он, оглядывая с безоблачной высоты и желая убедиться, его ли это гнездо на куполе старого медресе. Бураны и дожди не снесли и не смыли его — крепко свил свое гнездо белый аист.

Люди стояли внизу и смотрели на птицу, радуясь, что она кружится все медленнее и с каждым кругом опускается все ниже и ниже.

И вот наконец сел аист в свое гнездо, похожее на большую корзину, сложил крылья и поджал одну ногу. Величаво посматривал он на знакомые улицы. И люди молча приветствовали его. Долго не прилетала эта птица. Подумывали, что она погибла, не осилив дальней и трудной дороги. Но нет, вот она сидит! Все дивились и были довольны.

С прилетом птицы праздник, длившийся вот уже много дней, стал еще радостнее. Начался этот праздник девятого мая — с того дня, как кончилась война. И будет продолжаться еще долго. Потому что возвращение каждого воина домой — праздник. А нынче каждый день кто-нибудь да возвращается. Великий настал праздник…

Вернулся с фронта и Баймат. До Берлина прошагал он от самой Волги. Получив известие о смерти жены, написал письмо Мусавату Кари — ведь сосед, по обычаю, считается ближе родственников. Баймат просил соседа на время приютить его дочь или отвезти в Чимкент, где живет сестра. Но не получил от него ответа. Трижды писал Баймат. Кари же, кичившийся своим родом и на каждом углу проповедовавший богобоязнь, не соизволил ему ответить. Должно быть, полагал, что сложит свою голову на фронте Баймат и не придется с ним встретиться лицом к лицу.