Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Первая машина встала. За ней выстроилась целая вереница автомобилей. Марат вышел и остановился в смущении, не зная, как быть. Мать пришла на выручку:

— Ступай, сынок, по коврам. Постелили, желая, чтобы их сыновья тоже стали такими, как ты!

Марат, здороваясь с собравшимися здесь родственниками и знакомыми, зашел во двор. Старушка обняла его, хлопая по спине руками, и тут же побежала в летнюю кухню, откуда вынесла приготовленную заранее жаровню, на которой дымились, тлея, пахучие травы, предназначенные для ритуального окуривания. Священнодействуя с многозначительным и таинственным видом, она обошла с дымившейся жаровней вокруг Марата; провела ею подле его ног, затем настояла, чтобы Марат подержал руки над малиновым жаром, подернувшимся уже беловатым пеплом. После этого, отойдя в сторону, она опустилась на колени лицом к востоку, стала что-то шептать, воздела руки кверху, провела ими по лицу.

Марат обошел все комнаты, постоял минуту в кабинете отца и снова вышел во двор. Барчин подала ему стул, он сел. Во дворе расставляли столы, накрывали их скатертями. Женщины хлопотали в летней кухне.

Марат был задумчив. Гости заметили в глазах у него печаль, забеспокоились.

— Сестренка! Дай-ка мне садовые ножницы!

Барчин поспешно принесла ножницы.

Марат подошел к огромным кустам зацветших роз, которые когда-то так холил отец, осторожно срезал самые крупные и яркие цветы.

— Мама, давайте съездим на кладбище.

…Долго стоял он молча у могилы отца. Тихо проговорил:

— Не свиделись, ададжан [84] Ададжан — папочка. , не услышал я больше ваш голос…

Он долго оставался неподвижным. Никто не беспокоил его. Приехавшие обложили могилу цветами.

Направляясь к выходу, Марат то и дело останавливался у других могил, читал фамилии, имена покоившихся здесь людей, высеченные на мраморных плитах. У выхода с кладбища он дал сторожу денег, сказал, что придет через несколько дней и поставит отцу памятник.

На следующий день Марата принял первый секретарь Центрального Комитета компартии Узбекистана и долго с ним беседовал. А вечером в своей загородной даче, в местечке Дурмен, устроил банкет в честь Марата Саидбекова.

Все последующие дни Марат был настолько занят, что ему не удавалось выкроить и часа свободного времени, чтобы пройтись по городу. Ему устраивали официальные приемы, звали на заводы и фабрики, в школы и институты. Хамидахон-апа сетовала, что сын почти не бывает дома. Ему звонили по телефону, присылали за ним посыльных. За день он побывал в военном училище и в двух колхозах. А вечером, едва приехал, усталый, домой, по пути с работы зашел Нишан-ака, передал ему просьбу рабочих завода Ташсельмаш прийти к ним, рассказать подробно о делах на фронте.

…Клуб украшен плакатами, флагами, будто к большому празднику приготовились. Был обеденный перерыв. Большинство рабочих пришли в спецовках, прямо от станков. Куда ни посмотри, кажется, всюду знакомые лица, хочется обнять всех. На Марата устремлены пытливые взгляды рабочих парней. Ты не должен обмануть их надежд. Ведь это они были твоей опорой, когда ты совершил свой подвиг. И даже вон тот тщедушный на вид паренек каждый день, всякий час — нажимает ли он шпиндель своего станка, пробивает ли отверстия в железе, точит ли резцы, шлифует ли напильником деталь, колотит ли тяжелым молотом раскаленный металл, придавая ему нужную форму, — отдает свои силы тому, чтобы ты смог одолеть врага на фронте.

Марату вспомнились слова командира: «Слава позорит того, кто не умеет носить ее с честью». Он учил, что герой всегда на виду у людей и поэтому слова, которые он произносит, должны быть значительными. Но сейчас чем больше Марат старался найти такие слова, тем труднее ему становилось говорить. И одежда вдруг показалась ему неудобной, и воротник кителя стал тесным.

В зале было душно, на лбу выступил пот. Кто-то из рабочих попросил рассказать о его подвиге.

Марат вытер платком лицо, помолчал, собираясь с мыслями. Как об этом расскажешь? Воевал, дрался, как умел, даже трудно восстановить в памяти подробности. Да, говорить об этом трудно.

Нишан-ака, сидевший в первом ряду, заметя его растерянность, сказал, желая подбодрить:

— Давай рассказывай-ка о себе. Послушать тебя все хотят. Не к чужим ты приехал, на родную землю ступил.

И Марат понял, что собравшиеся хотят услышать, конечно, не только о его личном подвиге, а и о том, как дерутся с врагом их земляки.

Больше часа выступал Марат.