Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Умид отошел к краю аллеи и взялся за дерево. У него кружилась голова. «Может, мне только показалось, что это она, — подумал он. — Скорее всего, эта женщина просто похожа на Хафизу…» И он широкими шагами заспешил к бассейну. Остановившись в отдалении, стал отыскивать в толпе золотистое сверкающее платье.

Он увидел их, когда они отходили от деревянной ограды, за которой находились олени. Женщина заметила, что Умид наблюдает за ними. Нет, она это скорее почувствовала, чем увидела. Было заметно, что она с трудом заставляет себя не оборачиваться. Поникла как-то, даже плечи заострились. Муж обернулся к ней и обеспокоенно спросил о чем-то.

Она тряхнула головой и взяла его под руку. Но через мгновенье все же не выдержала и обернулась.

Да, это была Хафиза. Умид больше не сомневался. Он медленно повернулся и побрел к выходу.

Но едва он оказался за воротами зоопарка, как опять его стали одолевать сомнения. «Она ли это была? Разве мало на свете людей, как две капли воды похожих друг на друга? Нет, я не смогу в это поверить, пока не поговорю с ней! Не вернуться ли?..» — думал он, все замедляя шаги. И вернулся.

Хотел купить новый билет, но контролер сказала: «Вы же только вышли, молодой человек!» — и пропустила так.

Умид устремился к загону с оленями, но тех, кого искал, уже не было.

Ночь Умид провел без сна. Чего только не передумал, какие только мысли не лезли в голову. Извелся весь…

Едва рассвело, Умид поднялся, принял холодный душ, побрился электробритвой и сбежал по каменной лестнице вниз. Остановил такси и поехал в Оклон.

Несколько минут стоял около калитки, не решаясь постучать. Наконец собрался с духом и толкнул одну из створок. Калитка отворилась.

Старуха, наклонившаяся было с ведром в руках к арыку, чтобы набрать воды, выпрямилась и вопросительно посмотрела на незнакомца.

— Добро пожаловать, сынок, — сказала она наконец, опознав в нем того парня, что прибегал справляться о них в день землетрясения.

Умид поздоровался с ней и, взяв у нее из рук ведро, зачерпнул из арыка воды.

— Я хотел повидать Хафизу, — сказал Умид.

— Ой, сынок, наверно, ты и есть Умиджан?

— Да, бабушка, это я.

— Я как рассказала, что в то утро, когда земля задвигалась, к нам какой-то парень приходил, справлялся, все ли благополучно, так внучка моя сразу же и догадалась, что это ты был, сынок.

— А сейчас… Уже встала внучка ваша? Разбудите, пожалуйста, ее. Скажите, мне нужно с ней поговорить…

— Хафизахон уж не живет со мной, сынок. Уже почти два года, как у мужа живет. Замуж вышла. — Заметив, что лицо Умида стало белым как полотно, добавила ласково: — Что поделаешь, сынок. Знать, судьба такая. От нее никуда не убежишь, от судьбы-то…

Умиду трудно было дышать. Он с трудом выговорил: «До свидания, бабушка» — и пошел со двора, едва волоча ноги. Старушка засеменила следом и заперла калитку.

Ташбиби-хола, должно быть, рассказала внучке о приходе Умида и о том, что ему очень уж хотелось повидаться с Хафизой. Не прошло и недели после его визита в Оклон, как в оранжерею, куда Умид зашел ненадолго, прибежал, запыхавшийся, лаборант.

— Умид Рустамович, там у подъезда вас дожидается какая-то девушка. Я ищу вас по всему институту, еле нашел… — сказал он, с трудом переводя дыхание.

Умид поблагодарил его и, на ходу сняв с себя халат, вышел из оранжереи. Он еще издали увидел Хафизу. Они обменялись рукопожатием. Хафиза улыбнулась, светло и приветливо, почти так же, как прежде. Умид, не выпуская ее ладошку, переминался с ноги на ногу, не находя слов. Хафиза высвободила руку, словно бы только для того, чтобы посмотреть на часики, сказала, что спешит, приехала всего на несколько минут.

Они направились по аллее в сторону автобусной остановки.

— Я очень рада вашим успехам, — сказала Хафиза.

— Благодарю… — промолвил Умид. — Я нашу встречу представлял иначе…

— Как же?.. — Хафиза приостановилась и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Как прежде! Как всегда! — выпалил он.

— Умид-ака, у меня нет старшего брата. Вы мне его замените, правда? Ведь вы обещали. Помните? — Хафиза легонько коснулась его руки. — Я всю жизнь буду очень любить вас… как брата. Называйте меня сестренкой, хорошо? — Она говорила медленно и тихо и даже улыбалась, но заблестевшие, как крохотные звездочки, слезы на глазах выдавали, что ей нисколько не весело. — Я вам буду хорошей сестренкой, вот увидите. И мне приятно будет сознавать, что у меня есть старший брат…