Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Отец с матерью заметили на лице дочери улыбку и переглянулись. В глазах девушки грусти как не бывало. Они сияли от восторга. Губы ее алели, словно отражали свет пылающих на склонах тюльпанов.

Пулатджан Садыкович легонько сжал локоть жены и подмигнул ей, — дескать, видишь, насколько целебна для человека наша природа. Жена погладила его руку, она тоже зачарованно смотрела по сторонам.

Когда машина преодолела последний, самый высокий перевал, значительно ниже которого плыли кудрявые облака, Пулатджан-ака предложил остановиться. У пассажиров давно затекли ноги, поэтому его предложение было принято с радостью.

Все вышли из машины. Здесь, на высоте, было холодно. Мать подала Хафизе шерстяную кофточку. Сама накинула на плечи вязаный платок.

Хотелось потянуться, привстать на цыпочки и набрать полную грудь сладкого, пьянящего горного воздуха. Хафиза так и поступила — но не смогла вдохнуть столько, сколько хотелось бы. Она медленно подошла к краю пропасти, всматриваясь в даль, туда, где за нежно-голубой дымкой пестрела, расстилалась многоцветным сказочным ковром Ферганская долина.

— Не подходи близко к краю! — услышала она встревоженный голос матери.

У ног громоздились скалы, зеленела арча, проплывали похожие на распушенные клочки ваты облака. Хафизе захотелось подуть на них, развеять, чтобы получше разглядеть долину. А почему бы и не подуть на эти облака?! Она звонко засмеялась своим мыслям.

Мать, собравшаяся было еще что-то крикнуть, осеклась — побоялась вспугнуть радость, подаренную ее дочери добрыми мудрыми горами.

На вершинах блестел снег. Из-под ближайшей скалы вытекал ручей, берущий начало, наверно, от самой кромки снегов. Стремительный поток, пенясь, огибал валуны и, юркнув в бетонную трубу, уложенную под покрытием дороги, белой пылью низвергался в пропасть.

— Смотрите, родник! — закричал Алишер.

Хафиза взяла его за руку, и они побежали к роднику. Рядом со скалой, где ручей с клокотаньем выбивался на свет, был кем-то выложен небольшой бассейн. Вода из него стекала по деревянному желобку.

— Я первый заметил! Я первый заметил! — подпрыгивал и хлопал в ладоши Алишерчик.

Хафиза подставила под струйку сложенную ковшиком руку и тут же отдернула.

— Ой, ледяная!

Она опустилась на колени и, нагнувшись, припала к прозрачной воде губами. Пила долго, небольшими глотками, будто хотела совсем потушить жар, все еще тлеющий в ее сердце.

— Не пей много! — крикнула мать. — Горло заболит. Скоро приедем в Коканд, там чаю напьемся.

Хафиза обернулась, смеясь, откинула рукой локон, намокший в воде.

— Такая вкусная вода, невозможно оторваться! — сказала она.

— Ты еще не видала родников в Шахимардане! — сказала мать.

— А вот и видела!

— Нет, ты была в Вуадиле. Ведь в тот раз ты не поехала в Шахимардан. Краше места нет на земле…

Шахимардан напомнил Хафизе об Умиде. На лицо ее набежала тень.

— Ну, вот видишь, доченька, наверно, горло заболело? — спросила мать обеспокоенно. — Сказала же я тебе, не пей этой воды.

Хафиза тряхнула головой, отбрасывая тягостные думы, заставила себя улыбнуться. Сорвалась с места и, точно лань, стала карабкаться по еле приметной тропке наверх, цепляясь за чахлый кустарник, за камни. Алишер отстал и начал хныкать, негодуя, что сестра не обращает на него внимания. Она взбиралась все выше и выше. Там, наверху, гулял ветер. Он сильно дергал ее за подол, трепал волосы.

— Ой, Алишер, какая отсюда красотища!.. Дух захватывает! — долетел ее звонкий голос.

Хафиза метнула камешек, намереваясь добросить его до самой долины, до самой реки, похожей на узкую голубую ленту. Но камешек круто завернул вниз и упал к подножью обрыва. И тогда только Хафиза поняла, насколько далеко от нее эта большая картина, которой она хотела бы коснуться рукой. Вспомнились ей пейзажи Урала Тансыкбаева, на выставке которого она была недавно. Скорее всего, художник эти места изобразил на своих полотнах. Наверное, сидел где-нибудь вот здесь, на камне, и писал свои картины. Конечно! Хафиза почти убеждена в этом! Она так обрадовалась своему открытию, что радостно захлопала в ладоши.

Мать и отец стояли около машины и делали ей призывные знаки. Хафиза улыбнулась им и стала осторожно спускаться к дороге.

И снова машина покатилась, лавируя между скалами, с каждым поворотом приближаясь к долине.

Умид вышел от Салимхана Абиди и вытер пот со лба. Почти час они беседовали о том о сем. В кабинете было душно, а домулла как разойдется, не остановишь: говорит, говорит — и если б хоть о деле! Умид с трудом вытерпел до конца разговора. Его дожидались в оранжерее. Давеча попросил приготовить записи наблюдений за развитием Мутанта-1. Вчера сделал лаборантке выговор за то, что она опоздала и в спешке не все сделала, как полагается. А сегодня сам задержался. Нехорошо. Она поставит ему на вид. Языкастая девчонка эта лаборантка.