Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Умид сидел напротив нее и пытался не смотреть на ее ноги. Он тоже закурил.

В дверь тихохонько постучали. Вошла Рихси-апа.

— Вам принести что-нибудь поесть?

— А что сегодня на ужин? — спросила Жанна, спрятав руку с сигаретой под стол.

— Плов по-самаркандски.

— Несите. И ступайте досматривать свои сны.

Женщина кивнула и вышла.

Умид перелистывал журнал. Он чувствовал себя неловко из-за того, что Жанна с пожилой женщиной разговаривает в таком повелительном тоне.

— Пока она накроет наш столик, я успею принять душ, — сказала Жанна. — Не скучайте. И вообще будьте как дома. Я скоро приду.

Она удалилась, оставив Умида наедине с его беспокойными мыслями.

Рихси-апа принесла подогретый плов с кусочками казы и айвы. Умид поспешно встал и взял касу у нее из рук.

— Ешьте на здоровье, — сказала женщина.

Через несколько минут она пришла с подносом, на котором красовалась ваза с краснощекими яблоками, фиолетовым, как ранний рассвет, виноградом и прозрачным, как янтарь, инжиром, лежали стопочкой тандырные лепешки, посыпанные коноплей, и стоял миниатюрный красивый чайник. Но почему-то она принесла всего одну пиалу.

При виде всего этого Умиду захотелось есть. И он принялся за дело, не дожидаясь Жанны. Но она не заставила себя долго ждать. Теперь на ней был спортивный шерстяной костюм с белыми полосками на воротнике и на манжетах, плотно обтягивающий ее стройную фигуру.

— Почему она принесла одну пиалу? — спросила Жанна, придирчиво оглядев стол.

— Видимо, считает, что мне достаточно и одной, — сказал Умид.

— Я давно заметила, что эта женщина не расположена ко мне!.. — заметила Жанна.

Она вынесла эту пиалу в прихожую и оставила на подоконнике. Взамен нее достала из серванта две, с золотыми каемками, разрисованные розовыми цветами. Сквозь тонкий, как бумага, фарфор просвечивали ее пальцы. На столик с легким стуком встала распечатанная бутылка армянского коньяка. Возле нее замерцали две хрустальные рюмочки. Жанна поплотнее прикрыла дверь и подмигнула Умиду:

— Немножечко кутнем, а?

— И плов, и коньяк… Не разгонит ли это сои?

— Это было бы здорово! Ведь полжизни теряем на сон. К тому же я так проголодалась…

В этот момент, приотворив дверь, в комнату заглянула Рихси-апа.

— Вы будете здесь ужинать? — спросила она у Жанны. — Я хотела подать в вашу комнату…

— Я составлю компанию Умиду-ака, чтобы ему не скучно было, — с улыбкой сказала Жанна.

— Вашу порцию принести сюда?

— Нам достаточно того, что есть. Отправляйтесь лучше спать.

Женщина закрыла дверь.

Утолив голод и выпив рюмку коньяку, Умид сделался разговорчивее. И даже шутил, заставляя девушку то и дело смеяться. Жанна не желала оставаться в долгу. После одного из ее анекдотов Умид поперхнулся пловом. С трудом откашлявшись, долго не мог унять смех.

Жанна опять наполнила рюмки.

Сидели долго. Стенные часы пробили двенадцать. Жанна порывисто поднялась и спрятала бутылку с коньяком и рюмки в секретер, заметив, что они им еще пригодятся. Когда она приподнялась на цыпочки, стараясь засунуть бутылку подальше за книги, свитер у нее задрался, и Умид увидел ее тонкую талию, стянутую прозрачным шелком.

Поправляя свитер, Жанна сказала:

— Уже поздно. Располагайтесь на этой софе. Постель разберете сами.

Она с порога помахала ему рукой, сказала: «Спокойной ночи» — и закрыла за собой дверь. В ее резких, торопливых движениях Умид усмотрел некую нервозность. «Не обидел ли я ее чем-нибудь?..» — подумал Умид и выключил свет.

Потонув в пуховой перине, он накрылся легким атласным одеялом. Однажды тетушка Чотир сшила по его заказу ватное одеяло и, вручая ему, сказала: «Вы будете под ним видеть только хорошие сны». Сейчас ему припомнились эти слова.

Он был доволен, что вел себя нынешним вечером как джентльмен, не позволив никаких вольностей по отношению к дочери уважаемого домуллы. До сих пор он по временам испытывал угрызения совести из-за того, что посмел в тот раз обнять девушку, которая ведь тоже когда-нибудь войдет в дом своей свекрови на правах невестки. Можно же сохранить с ней дружеские отношения, не прибегая к пошлости. Если о непристойном поведении своего ученика проведает домулла, рухнут все его надежды — профессор Абиди с презрением отвратит от него свой лик.

Умида словно током пронзила мысль, что и с Хафизой какой-нибудь авантюрист может обойтись так же. «Завтра надо во что бы то ни стало с ней повидаться…» — подумал он, засыпая.