Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Вскоре на дороге показался автобус. Все дружно «проголосовали».

Сев в машину, Умид высунулся в окно и еще раз пожал Кошчи-бобо руку.

— Я весной опять приеду к вам. Буду приезжать, пока не надоем, — сказал он. — Хочу перенять весь ваш опыт.

— А состариться не боитесь? Опыт приходит только с возрастом, — сказал Кошчи-бобо и весело засмеялся, открыв щербатый рот. Но тут же посерьезнел и, пригладив усы, добавил: — Спасибо, сынок, что уважили старика. Приятно сознавать, что ты кому-то еще нужен, очень приятно. Отчего же нам, старикам, уносить свои знания в землю? Пусть они на свету останутся. Приезжайте, сынок, будем рады…

Старик хотел еще что-то сказать, но не успел. Машина, обдав провожающих сизым дымком выхлопных газов, помчалась по мокрому асфальту.

Прибыв в Фергану, Умид перво-наперво купил билет на поезд. Потом уже поехал на базар. Набрав целых двадцать килограммов девзиринского риса, взвалил мешок на плечо и направился на автостанцию. Надо было поторапливаться, чтобы к сроку прибыть на Маргиланский вокзал. Пока дошел до автостанции, запарился. Домулла хорошо знал, давая ему столько денег, что Умид их ни за что не потратит на себя, а скорее всего накупит побольше рису. Хорошо изучил Абиди характер своего ученика.

Как раз от автостанции отходил автобус. Умид прибавил шагу, чтобы успеть. Тяжело опустился на клеенчатое сиденье и стал смотреть в окно. Перед ним стоял Кошчи-бобо, который, начиная выговаривать кому-то, обычно крепко зажмуривал глаза.

Зима не собиралась уступать весне. Нагоняла черные тучи. Валил на землю снег, дул ветер, но чувствовалось, что ее силы на исходе. Весна играючи взмахнула широким золотистым рукавом, и тогда даже горлинки, сидевшие до той поры нахохлившись под стрехами, радостно воркуя, выбирались из укрытий и улетали в поисках корма. Людей на улицах становилось больше. В их одеяниях постепенно начинали преобладать яркие тона.

Сунбулхон-ая надоела переменчивость погоды: утром выходишь из дому и не знаешь, что надеть. И вообще в последнее время с ней творилось невесть что…

Сегодня всю ночь Сунбулхон-ая не сомкнула глаз. Ее мучали кошмары. Поднялась уже в одиннадцатом часу с головной болью. Облачилась в бекасамовый полосатый халат, туго перетянула косынкой лоб и бесцельно слонялась из комнаты в комнату, не находя себе места. Она никогда не любила одиночества. А сейчас, когда на улице почти весь день полумрак, и подавно. Тоска, будто зубами, за душу хватает… В погожие дни хоть кто-нибудь захаживал. В гостиной баловались чайком и лясы точили. А в такую непогодь кому охота по гостям расхаживать.

Сунбулхон-ая сбрасывала с себя одежду, швыряя ее на стул и прямо на пол, ложилась на кровать. Как нарочно, и из своих никого в доме нет, ни мужа, ни Джаннатхон.

Уж третий день, как у нее пропал аппетит. А сегодня, едва открыла глаза, почувствовала, что заложило горло. Будто опухоль сдавила ей шею. И попробуй-ка не волноваться, когда всю ночь снилась соседка, что померла недавно в страшных муках. У нее тоже болело горло. Только близкие ей люди знали, какая у нее болезнь. А в последние месяцы она, бедняжка, так исхудала и ослабела, что превратилась в щепку. Ходить уж не могла. Доживая последние дни, и глотка воды не могла испить. Только нюхала цветы да так и померла…

Сунбулхон-ая, правда, ни разу не навестила ту больную, боялась на нее взглянуть. Но подробно все выспрашивала у тех, кто у нее бывал. Может, аллах наказывает ее за то, что не заходила к страдающей соседке? Глазам Сунбулхон-ая рисовались картины одна страшнее другой. Наконец, не выдержав, она позвонила мужу.

Не прошло и получаса, как Салимхан Абиди примчался домой. Вместе с Инагамджаном, оба перепуганные, вскочили в комнату, едва не застряв в дверях.

Увидев жену, бледную, неподвижно лежавшую в постели с разметавшимися по подушке волосами, профессор окончательно пал духом.

— Что случилось, Сунбул? — закричал он с порога. Не снимая верхней одежды, бросился к ней, схватил за руку.

Жена произнесла еле слышно:

— У меня, кажется, рак…

— Э-э… Полно тебе! С чего ты взяла?

— Горло болит, глотать трудно.

— Врач был?

— Зачем он? Сама знаю, что у меня, — с трудом проговорила жена и всхлипнула.

— Фу-ты, как перепугала, — сердито сказал Абиди. Он снял шапку и вытер платком выступивший на лбу пот. — Позвать врача? — спросил он, не скрывая раздражения.