Сергей Панасян - Рос орешник...

— Не знаю… Ни за что…

— Расскажи…

— Потом, потом… Ни за что…

А «потом» и не было.

14 сентября. Воскресенье.

«Ни за что…» Он подчеркнул эти слова, едва слышно произнесенные Ириной в больнице, когда ее везли в операционную. Увы! Эти слова стали последними для пятнадцатилетней девочки. Пять ножевых ран, каждая из которых несла смерть. Нелепую смерть. Что же произошло там, на пустынной улице? Почему погибла именно она, эта девочка, остановилось это сердечко, едва ли успевшее полюбить?.. И одновременно, в тот же миг остановились сердца всех ее потомков!

«За что тебя так?» И ее тихое, сказанное с отчаяньем: «Не знаю… Ни за что…» Сергей Гарусов, следователь прокуратуры Первомайского района города Кирова, медленно закрыл уже начавшую пухнуть папку. Да… Опрошены почти все жители ближайших домов, но никто (никто!) не мог ничего существенного показать, чтобы хоть как-нибудь высветить случившееся. Никто не видел преступника. С в и д е т е л е й н е б ы л о.

Молодой следователь взглянул на часы. Стрелки неумолимо приближались к девяти часам вечера. Он убрал дело в сейф, выключил свет. Кончался воскресный день. На улице еще светились голубым и желтым окна. Голубым — от воспаленных телеэкранов, желтым — от усталых лампочек. Завтра для города начнется новая трудовая неделя. И полетят дни за днями. А Иринина парта в школе будет пустовать. Такое траурное, пустое место. Свидетелей не было. Не было?

А осень беспечно осыпала листья, и ненастные сумерки обволакивали деревья. Ветер становился пронзительным. Сергей поднял воротник, нетерпеливо дожидаясь троллейбуса. Казалось, что он никогда не придет. Прошло десять минут. И вот он появился, продолговатый, как зверь, на лбу, в кружочке, припечатана девятка. Значит, вот он, этот самый девятый. Сергей зашел в заднюю дверь, и почти пустая машина нехотя тронулась. Вчера вот так же ехали две женщины и она, Ирина… Казалось, они и сейчас стояли где-то здесь, рядом, невидимые. А троллейбус вез их неумолимо навстречу самому страшному… А если бы они сели не в этот, а в следующий? Было бы все по-другому? Возможно… Или бы на два троллейбуса раньше? Наверное, эти же мысли терзают и мать Ирины: «Почему именно в этот сели? Приспичило? Подождали бы, чтоб беда мимо пролетела… Так нет, они еще бежали сломя голову, чтоб успеть именно в этот проклятый…» Да кто же теперь угадает, что думает мать в эту мрачную ночь… Эта, еще не старая, но какая-то измученная жизнью женщина. Он вспомнил ее тихий, немного растерянный голос…

Боровалова Раиса Петровна:

«Да, по этому адресу я проживаю с дочерью Ириной, ученицей 9-го «Б» класса, школы № 46. С мужем Валентином Михайловичем мы развелись восемь лет назад… Да, так уж получилось… Но продолжали жить вместе до января сего года. А с января… А с января он живет с другой женщиной, где-то на улице Хлыновской. Сегодня… Сегодня, в это черное число, 13 сентября, полвосьмого вечера мы поехали на девятом троллейбусе… Еще бежали к нему, боялись не успеть… Мы — это я, дочка Ирина и подруга моя, Анна Григорьевна Прасолова. Она моя старая знакомая из Горького, в гости ко мне приезжала и горьковским поездом должна была уехать обратно…

А Ирина… Доченька моя! Так вот, Иришка с утра с одноклассниками ездила в совхоз на уборку. А я копала картошку дома с бабушкой, то есть моей матерью — Климовой Любовью Никитичной. Ирина утром была, как всегда, веселая… Ничего ее не печалило… Но я как-то больше с Аней разговаривала, ведь давно не виделись…

Так вот, сели мы в этот девятый… еще бежали, торопились, и ведь я, именно я, крикнула: «Быстрее, а то не успеем…»

У театра я с Аней вышла, чтобы пересесть на троллейбус, что к вокзалу идет. Я билеты Иришке отдала, и мы с Аней поторопились выйти. Я ведь даже не оглянулась на дочку-то… Хоть бы из дверей, последний разик… Так нет, не оглянулась, а ведь жить-то ей оставалось, выходит, несколько часиков, и живой я ее уже больше не видела…

Так вот, вышли мы с Аней, а этот девятый и повез ее… Ирина хотела проведать бабушку, у нас был уговор, что она съездит проведает, а потом на вокзал ко мне вернется, и мы с ней вместе домой поедем. Я Аню провожу и буду ждать. Ну, проводила я Аню. И все хожу по этому вокзалу. Посижу, похожу. А Ирины нет. Долго я ждала, очень долго, потом начало под сердцем сосать. Но, в чем дело, знать не знаю… Долго я на дверь смотрела, где она должна была войти. Нет, входили все не те… Тогда я рванулась искать ее. У бабушки Иришки не было, она ее и не видела… Я — домой. Тоже никого. И все жду, что сейчас должна прийти… Пришла милиция. У меня и ноги подкосились…»