Сергей Панасян - Рос орешник...

Побенцев сидит впереди меня через три стула, наверно, как и я, не дождется конца совещания. Интересно, о чем хочет говорить со мной Платов? О цехе? Но я же с понедельника уже в управлении. Наверное, что-нибудь несущественное, он ни разу не посмотрел на меня сегодня. Поблагодарит за работу в цехе, пожелает успехов на новом месте?..

Наконец Платов кратко подводит итоги. Конец. Но… народ расходится медленно, многие еще выясняют отношения… Директор все время занят.

Я выхожу из кабинета, быстро спускаюсь на второй этаж и иду по коридору в отдел главного технолога, где трудится моя жена. Нина за своим кульманом, рядом Наталья, тоже инженер. Подруга жены с любопытством смотрит на меня:

— Как вы его назовете?

— Кого его?

— Будущего Дмитриевича или Дмитриевну, я жене знаю, кто у вас появится.

— Спроси у Нины.

— Она тоже твердит, что не знает, на тебя ссылается, по, если вы затрудняетесь в этом вопросе, могу помочь.

— Спасибо за помощь, мы сами подумаем… Времени еще достаточно. Ты лучше скажи, что сейчас танцуют?

— Где танцуют?

— У вас… Когда начальства поблизости нет.

— Когда дела плохи — танго, когда все идет по маслу — вальс, когда премия предвидится — кто во что горазд. Ниночка, все это кажется подозрительно, мне лучше уйти, сами разбирайтесь в личных делах, но я бы на твоем месте, Нина, докопалась до истины: он стал интересоваться танцульками. А?

Я смотрю на лист ватмана, приколотый к доске, Нина придвинулась ко мне, положила голову на плечо:

— Ты обиделся?

— За что?

— За то, что рассказала…

— Нет.

— Я же заметила, как ты на меня посмотрел…

Я слышу знакомый запах светлых волос, аккуратно уложенных, потихоньку целую жену в висок.

За соседними кульманами серьезнейшие лица, все делают твид, что страшно поглощены только работой и не замечают нас.

— Ты в цех?

— Еще нет, к Платову надо подняться.

— Зачем?

— Не знаю.

— Не нравится мне это… Хотя приказ на тебя уже есть, я сама бегала с утра, проверяла. Ты что-нибудь ел?

— Да.

— А что ел?

— Не помню. После Платова в столовую зайду.

— Смотри не забудь. Я в буфете болгарское лечо возьму, перец фаршированный. Ладно?

— Ладно.

— Две банки хватит?

— Смотри сама. На чертеже все понятно?

— Пока все.

— Я пойду?

— Возвращайся сегодня пораньше.

— Постараюсь.

По лестнице навстречу спускается парень, довольно симпатичный, с рассеченной шрамом бровью. Он внимательно смотрит в упор, останавливается:

— Моя фамилия Геладзе, ваша Татаринов, если я не ошибаюсь?

— Да, это так.

— Вы в понедельник к нам приходите, так что будем коллегами по несчастью. Поздравляю. Я думаю… Я надеюсь… Я уверен, что мы найдем с вами общий язык. Сколько вам лет?

— Тридцать.

— Мы почти ровесники, мне тридцать два. Давно на заводе?

— Восемь лет.

— И все в цеху?

— Да.

— И кем?

— Два года мастером, два — начальником смены, затем — заместителем начальника цеха.

— Все правильно. А последние три месяца: исполняющий обязанности начальника цеха. Ну ничего, у нас жить можно. Так что, можно и на «ты»?

— Конечно.

— Тебя как при рождении нарекли?

— Дмитрий.

— А меня Григорий. Дима, ты водку пьешь?

— Как придется…

— Хоккей любишь?

— Не очень. Поле маленькое. Негде развернуться. Лучше футбол.

Мы крепко пожимаем друг другу руки, и я иду к Платову. Еще один товарищ. Хороший, видно, парень, только спижонил чуть-чуть насчет водки. Но ничего. У каждого это есть… А в руках английский технический журнал. Ни городская, ни заводская библиотека его не получают.

Директор занят, разговаривает с двумя инженерами из конструкторского. Увидев меня, говорит:

— Я скоро освобожусь, подожди немного…

Подхожу к окну. На небе блеклые облака. Начало октября, и, как говорится, солнце светит, но не греет. Листья на деревьях аллеи начали морщиться, терять свою живую привлекательность. Стареют не по дням, а по часам. Хотя цепляться за ветки будут еще долго, до снега.

За нашим институтом спряталась небольшая роща старых кленов. Это было тихое место, и среди огромного количества волшебных листьев я чувствовал себя словно на необитаемом острове из золота… На последнем курсе в мою рощу стали приходить два брата, лет десяти и восьми. Они бродили по роще, собирали листья в красочные букеты и уносили домой. Однажды старший из мальчиков подошел и, поглядывая на мои тетради, спросил: «Стихи сочиняете?» А в Канаде, должно быть, интересные люди живут, недаром они повесили кленовый лист на государственный флаг и сделали символом страны.