Юрий Благов - Аншлаг [Рассказы о цирке]

Цирки шли на такие трюки не от избытка юмора, от нехватки зрителей.

И лихие куплетисты пели в манеже в одиночку и парами:

Попробуй тут купи лошадь! А ведь Коля как-никак уже артист, он значится в списках Центрального управления государственными цирками, сокращенно — ЦУГЦ.

Едва начав осознавать что-либо, Коля почувствовал себя вовлеченным в беспрерывно двигающийся круг. Люди возле него прыгали, скакали верхом, смешно разрисовывали физиономии, облачались в светлые трико, летали по воздуху, водили смычками по обыкновенной пиле, и та издавала звук виолончели.

Колиному детству сопутствовали ласковые слова матери, грозные команды отца, хохот зрительного зала, галопы в оркестре, ржанье лошадей в конюшне, лай собак за кулисами.

Коля, как и прочие дети цирка, от безделья не изнывал. Вечно занятые родители поручили его Ване, папиному ученику, который был старше Коли на целых двенадцать лет. А Ваня, ставя ребенка на ноги, ставил и на руки, уча делать стойку. Показывал, как надо, встав на барьер, отталкиваться от него и, взлетая вверх, перевертываться в воздухе. Он нянчил Колю, а однажды зимой, как следует укутав, водрузил на сани и повез в цирк. Приехал — а Коли нет. Оказывается, по дороге выронил. Вся труппа двинулась на поиски ребенка и в одном из сугробов его всё-таки нашла.

Но это случай! А вообще Ваня был другом, педагогом, старшим братом, товарищем, и ученик доныне об Иване Константиновиче Папазове, блестящем артисте и талантливом цирковом изобретателе, говорит с большой теплотой, хотя вообще-то избытком сентиментальности не страдает.

Однажды натянули на Колю беленький костюмчик, белые чулки и туфельки, сшитые из маминого платья, и вместе со всеми выпустили его в манеж. Фамилия Коли — Ольховиков, но дебютировал он в группе под звонким псевдонимом Джордано.

Звучный псевдоним — великое дело. Это — образ, это — роль, которую цирковой артист исполняет всю жизнь. Оставайся Кио — Ренардом, Карандаш — Румянцевым, а, скажем, Тарапунька и Штепсель — Тимошенко и Березиным, они бы не имели и половины своей популярности.

В номере, который назывался «Эквилибристы на переходной лестнице», участвовали папа с мамой, Коля, Ваня Папазов и еще один папин ученик — Юра Виноградов. Коля венчал колонну из четырех человек, которая то плавно взмывала вверх, то мягко опускалась на манеж по блестящей лестнице с бархатными поручнями и отливающими никелем перекладинами. Когда Коля стоял чуть ли не под куполом, публика оказывалась далеко внизу. Но Коля не должен был засматриваться на нее. Его дело — намертво стоять на Ваниной голове, глядя прямо перед собой. Ваня же стоял на голове Юры, а Юра — на голове Колиного папы. Баланс должен держать «нижний», потому что, если каждый начнет балансировать, колонна развалится. «Нижними» в «Переходной лестнице» были попеременно то папа Коли, то его мама.

Коля действительно не заглядывался на публику, но публика заглядывалась на него: маленький эквилибрист был красив. В цирке это учли, и эквилибром Колино выступление не ограничили.

В наши дни артист, отработав номер, бежит досматривать хоккей (или футбол — в зависимости от сезона), а тогда, выступив в двух, а то и в трех номерах, надевал униформу и продолжал участвовать в представлении, но только в ином качестве.

Коля был слишком слаб, чтобы таскать реквизит; слишком мал, чтобы держать ленту, через которую перепрыгивает гротеск-наездница; слишком неопытен, чтобы в нужную минуту подставить на ее пути обруч, оклеенный бумагой.

Вместо этого Коле надевали на плечо брезентовый мешочек с кипой фотографий артистов, водружали на шею жестяную кружку, и он, преодолев барьер манежа, перешагивал из сферы искусств в сферу коммерции.

Первые монеты летели в кружку со звоном, остальные — все глуше и глуше, а бумажные купюры Коле совали в кармашек или в руку.

Красивые дети напоминают кукол, но Коля подрастал мальчиком предприимчивым. Если видел, что выручка лучше, чем он мог предположить, то несколько купюр припрятывал на мороженое.

Но вообще-то он был ребенком, лишенным детства в общепринятом понимании этого слова. Он работает столько, сколько себя помнит! Цирковые дети непременно входили тогда в номера родителей.