Иосиф Келлер - Суровые дни

— Хочешь сделать из меня Нору?

— Это не так плохо.

— С твоей точки зрения.

В комнату вошел Таганцев, раскрасневшийся и взъерошенный, потирая натруженные руки. Он спросил Вадима, что нового на заводе. Не услышав ничего утешительного, сразу помрачнел. Еще ни разу ни одна его модель не рождалась в таких муках.

— Котелок поизносился, — Таганцев похлопал ладонью по лбу. — От старости, дырявый! Да, дырявый!

— Сергей хвастался, что добьется того, чего не можете сделать вы, Ростислав Леонидович! — Вадим посмотрел на Асю — какое действие произвели на нее эти слова?

Ася знала: в ее комнате, несмотря на запертую дверь, слышно все, что они говорят. Она покраснела и резко спросила, был ли Вадим свидетелем такого разговора. Вадим заметил неожиданно вспыхнувший румянец и злые искорки в ее глазах.

— Сергей не дурак открывать мне свои планы. А вот господин Елистратов, нынешний протеже Сергея, в курсе его намерений.

— Гнусная личность! — гневно воскликнула Ася.

— Сергей? — съехидничал Вадим.

— Нет, Елистратов!

Часы пробили восемь ударов. Надо уходить, но как это лучше сделать? Ася надела шапочку и взяла муфту… «У вас свежая рыба продается?»… Не забыть бы!

— Куда? — спросил Вадим.

— Навестить больного.

Раздался стук во входную дверь.

— Кого это несет? — недовольно буркнул Таганцев.

— Господин Ольшванг! — обрадовался Вадим. — Удивительная пунктуальность!

— Ольшванг? — удивился Таганцев.

— Я открою! — И Вадим побежал в прихожую.

Вот удобный случай. Ася положила ключ от своей комнаты в карман отцовской тужурки.

— Полежит у тебя. Я скоро вернусь.

Пока в прихожей Вадим помогал Ольшвангу снять шубу, Ася прошла через столовую на кухню и, надев полушубок, в котором кухарка на салазках возила воду, поспешила по адресу, указанному Бормотовым.

Прежде чем войти в гостиную, Ольшванг попросил Вадима оставить его с Таганцевым наедине:

— Деликатные разговоры полезнее вести тет-а-тет. Тем более, что разговор отчасти касается и вас с вашей очаровательной супругой.

— Она пойдет навестить больного, а я провожу ее.

— Отлично!

Но в гостиной Аси не было. Вадим удивился: где же она? Услыхав от Таганцева, что Ася уже ушла, Вадим растерянно посмотрел сквозь стекла пенсне. Но ее шубка на вешалке в прихожей. Странно!

Вадим ушел, даже не попрощавшись.

— Молодожен! — снисходительно усмехнулся Ольшванг. — Минуты не может побыть без жены… А я к вам. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе… Теперь разрешите задать один вопрос. Вы вели свои записи, — сильная рука. Ольшванга с короткими толстыми пальцами легла на старую, выцветшую папку. — Зачем?

— Зачем? — Таганцев потеребил густую шевелюру. — Вначале так, для отдыха. А потом… — Он посмотрел из-под лохматых бровей на собеседника. — Вряд ли вы поймете…

— Я не бездушный сухарь. Меня восхищает ваше благородное стремление служить человечеству.

— Насчет человечества больно пышно. Все гораздо проще.

— Ваши записи, — Ольшванг погладил тяжелую папку, — превратятся в заводы, шахты, нефтяные вышки. В пустыне появятся железные дороги, города, электричество. Вы об э́том думали ночами возле костра?

— Да, я рисовал примерно такую же картину.

— Почему же вы упрямитесь? Драгоценные записи лежат в бездействии! Что толкает вас на подобное, не побоюсь резкого слова, преступление?

Таганцев молчал, опустив голову. С первого дня знакомства с Ольшвангом все ему в этом человеке не нравилось, даже больше — раздражало, вызывало на грубость, но сказать, что именно, Таганцев не мог. А сейчас вдруг появилось иное чувство — доброжелательства: ведь Ольшванг взволнованно говорил те же слова, с которыми он сам не раз мысленно обращался к сановным бюрократам. Ведь его записи открывали широкие перспективы превращения дикой глухомани в промышленный район, освобождавший Россию от ввоза из-за границы ценного сырья.

А вкрадчивый голос искушал сильней и сильней.

В Нью-Йорке создан «Уральский банк». Неограниченные средства… Сам Рокфеллер… Новейшие машины… Крупнейшие ученые… И во главе огромного предприятия инженер Таганцев! А он, потеряв надежду, забросил записи. Теперь все зависит не от кого-нибудь, а от него. Только от него самого.

— Мы не торопили вас. Ждали ответа… Но время — дорог каждый час. Решайте! — патетически воскликнул Ольшванг. — Судьба записей в ваших руках!

В это время Таганцеву послышалось: в Асиной комнате кто-то кашлял. Таганцев прислушался. Непонятно! Аси нет дома, кто же в ее комнате? И как проникли туда? Ключ в кармане тужурки. Ася сама положила. Какая-то чертовщина!