Григорий Терещенко - Медсанбат

— После тренировки. А сейчас берите вот эту учебную винтовку и тренируйтесь. Не закрывайте глаза. Вы видели, как это делает Бочкова?

— Бочкова, Бочкова! Полина Бочкова, наверное, не раз уже стреляла, У нее муж командир. Вот окручу какого-нибудь лейтенанта, все в яблочке будут!

— Я из пистолета ТТ стреляла, а из винтовки первый раз, — отозвалась Бочкова.

После стрельб Шевченко повел строй в глиняный карьер» что в двух километрах отсюда. Он давно облюбовал его для бросания гранат. На сердце у него было как-то неспокойно: боевые гранаты бросать будут, не учебные. Малейшая заминка, растерянность бросающего может привести к чрезвычайному происшествию. Ну что ж, придется стоять рядом около каждой. Да и, в случае чего, граната полетит в карьер. Как это важно, чтобы каждый боец бросил гранату здесь, в тылу. Не боялся ее. Тогда он в любой обстановке не растеряется.

Шевченко знал, что идет на риск. За разрешением к командиру батальона не обратился. Знал: не разрешит. У командного состава медсанбата сегодня стрельба из пистолета ТТ. Они стреляют вместе со штабом дивизии.

«Может, обойдется? — рассуждал Шевченко. — А, была не была, семь бед — один ответ. Будем бросать!»

Выполнение упражнений по бросанию гранат подходило к концу, когда к карьеру галопом на лошади прискакал пожилой старший лейтенант. Не слезая, закричал:

— Кто тут старший?

— Я, лейтенант Шевченко.

— К комдиву, срочно!

— Передайте, бегу!

Всадник, отъехав метров двести, остановился.

— Бойцы Шайхутдинова, Плаксина, на огневой рубеж шагом марш! — раздалась команда. — Выдать по одной боевой гранате!

— Красноармеец Шайхутдинова получила боевую гранату!

— Красноармеец Плаксина получила боевую гранату!

— По противнику — огонь!

Раздались два хлопка. Всадник, услышав взрывы, вернулся.

— Товарищ лейтенант, немедленно явитесь к комдиву!

«Да, влип!»

— Сержант Комаревич, постройте сводный взвод и ведите в расположение батальона, — приказал Шевченко, а сам направился за всадником.

Всадник теперь и не собирался ехать без лейтенанта. Мало ли чего, еще придется вернуться обратно. Тут что-то неладно. Ведь боевых гранат не бросали в полках. А медики... И почему здесь, в карьере?

Шевченко сначала не обратил внимания на грузовую машину, ехавшую по дороге, а когда свернула — понял: за ним.

— Товарищ лейтенант, залезайте в кузов! — сказал младший лейтенант, приоткрыл дверцу.

Когда машина подошла к стрельбищу, Шевченко увидел комдива. Тот нервно шагал туда и обратно. Полковника Щуку Шевченко видел первый раз. Он принял дивизию недели полторы назад. Шевченко выпрыгнул из кузова машины, поправил складки гимнастерки под ремнем и строевым шагом подошел к комдиву:

— Товарищ полковник! По вашему приказанию лейтенант Шевченко прибыл!

— Вы что там делали, лейтенант? — уставился злыми серыми глазами полковник.

— Выполняли упражнения по бросанию гранат, товарищ полковник!

— Боевыми? — у комдива желваки на скулах выступили.

— Боевыми, товарищ полковник!

— Какой дурак их вам выдал? Вы хоть учебные в глаза видели?

— Изучали. Сержант Комаревич изготовил учебные.

— А кто вам разрешил бросать боевые гранаты? — Комдив даже топнул ногой. — Кто?!

— Приказом по батальону я назначен старшим по стрельбе.

— Кто отдал приказ бросать боевые гранаты, я спрашиваю? За такое самоуправство вас надо отдать под суд военного трибунала!

— Мы же на фронт готовимся, товарищ полковник, — Шевченко вздохнул полной грудью.

— Младший лейтенант, отвезите лейтенанта на гауптвахту!

— Эх, медики, медики, — с упреком проронил младший лейтенант. — Комбат прострелил себе ступню. Ты тоже самовольничать вздумал.

— Как прострелил?!

— А черт его знает! Говорят, когда перезаряжал пистолет, на спусковой крючок пальцем нажал. В госпиталь повезли. Хорошо, хоть этим отделался...

Получив ремень и документы у начальника гауптвахты, Шевченко задумался: «Куда теперь? В батальон? В свою палатку или в лес махнуть?» Решил побродить лесом. Лес горел осенними красками. Казалось, осень смешала все существующие цвета. Павел сорвал желтый лист с березы, взял в рот. Лист горьковатый, еще клейкий, но свежестью, как весной, уже не отдавал. Сегодня, как никогда раньше, Павел пристальней всматривался вокруг, видел многое, чего не замечал раньше. Краски леса вносили в его душу покой и тихую радость.

Недалеко от полевой дороги он заметил одиноко сидевшую девушку. «Не из медсанбата ли?» Перед ней на самодельном мольберте стоял небольшой подрамник с натянутым на него холстом. В левой руке она держала палитру, вырезанную из куска фанеры. На другой фанерке были разложены тюбики и кисточки. Она сидела на толстой поваленной сухой березе, углубилась в работу, так что не заметила, как лейтенант подошел к ней и остановился.