Григорий Терещенко - Медсанбат

— Так наше счастье и вылетело из рук, как птица из сети... Видно, не судьба... Ты здесь в командировке?

—Нет, приехал специально убедиться, ты ли это. Мне Титов написал.

Алена подошла, обняла его, прошептала:

— Как же ты поздно приехал, Павлуша! У меня уже трое детей... После войны я не сразу вышла замуж. Ну, я ты как?

— У меня двое... Ты любишь своего мужа?

— Павлуша, родной мой, два раза в жизни любить нельзя. Добрый он человек, честный, трудолюбивый. А я тебя люблю... Ты часто приходил ко мне в снах... Значит, не суждено было нам вместе...

Она отступила и, молитвенно сложив руки на груди, смотрела на Павла.

— Ты еще хорошо выглядишь! А я постарела... В Свердловске кого из однополчан встречал?

— Представь себе, никого. На демонстрации с ног сбился, глаза просмотрел — и никого. Я ведь свой приезд специально к Ноябрьским праздникам приурочил.

— Горяинов и Уралов в Свердловске живут. Юра Комаревич, говорят, в прошлом году умер. Сердце. А здесь Лебедь. Помнишь Людмилу. И Ася Плаксина. Они в больнице работают.

— Людмила Лебедь жива?! Разве она не погибла вместе с Варфоломеевым?

— Ее, как и меня, выходили женщины. Анка Широкая в Асбесте живет, в больнице работает. Там такая общественница! От сержанта Фролова недавно получила письмо. На пенсии он. Работал долгое время начальником автобазы в Новосибирске. Орденом «Знак почёта» награждён.

— А о группе капитана Криничко ничего не слышала?

— Нет. Все, наверное, погибли. Говорили, что ты где-то в Карпатах погиб.

— Как видишь, жив.

— Старшая-то моя уже кандидат математических наук. Замужем. Две внучки. Одну Мариной назвала, в честь умершей от тифа Марины Додоновой. Другую Аллой. Помнишь, была у нас врач, такая беленькая Алла Корнеевна Снегирева? Прошел слух, что она объявилась во Владивостоке. Только Людмила Лебедь уверяет, что Алла Корнеевна погибла. А сын у меня Павел. В армии служит.

Павел Остапович порывисто шагнул к Алене и, поймав ее руки, прижал к своей груди. Чем-то острым кольнуло в сердце: «Моим именем назвала сына!»

— В художественное училище так и не поступила?

— Не до того было, Павлуша. А ты не забыл...

— А как же ты жила, Аленка?!

— Павлуша, ведь кругом люди. Много хороших людей. Конечно, не перевелись еще и мерзавцы. Людишки с подлыми душонками. Да и сейчас находятся такие, кто говорит: «Подумаешь — воевали! А что вы там делали на войне-то?» Что делали! — К ее глазам подступили слезы. — Ну, ладно, я на стол помаленьку буду собирать.

Застелила стол белой накрахмаленной скатертью, поставила тарелки, положила вилки, ножи.

— Многие погибшие медсанбатовцы мне снятся до сих пор... — задумчиво произнес Павел Остапович.

— Мне тоже часто снится наш медсанбат... А сколько лет прошло...

В прихожей послышались шаги Петра Кузьмича.