Александр Дунаевский - Олеко Дундич

— Сами понимаете, у меня небольшой запас дров есть, и уголек имеется. Сыпняка мы не боимся, уже переболели.

А когда Марийку свалил тиф, Иван Мелентьевич и Елизавета Васильевна по очереди дежурили возле больных. Кормили их с ложечки.

Как-то днем, проснувшись, Дундич спросил у Ивана Мелентьевича:

— Не шумел ли я?

— Как сказать, — не шумел, кричал по-своему: «Момче, напред, на Ростов!»

— Ростов уже взяли?

— Пока еще нет, но скоро возьмут. Послушай лучше, какую песню люди сочинили! — Иван Мелентьевич подошел к Дундичу и торжественно прочел понравившиеся ему слова:

— Нахлынут без Дундича и без Мишки. А где он? Что с ним? Напоен ли он, накормлен?

— Не тревожься. За конем смотрят: он напоен, накормлен…

— Покажите мне его, — добивался Дундич.

— Показать бы показали, да он в двери не войдет.

— Тогда к окну подведите. Хочу на Мишку посмотреть.

Дундич настоял, чтобы Мишку подвели к окну. В открытую форточку он просунул руку и, улыбаясь, стал гладить любимца. Это продолжалось несколько минут.

— Когда поправишься, станет на ноги Мария, — уговаривал Иван Мелентьевич Дундича, закрывая форточку, — я вас обоих в Ростов отвезу. Если удастся — на своем паровозе, если нет — в теплушке. Так или иначе, в Ростове будем.

Иван Мелентьевич сдержал свое слово. В Ростове Дундича ждало радостное известие: 28 февраля 1920 года постановлением Революционного Военного совета Первой Конной армии он был награжден орденом Красного Знамени *.

В первых числах марта на Таганрогском проспекте выстроились красные конники. Их приветствовал член Реввоенсовета Кавказского фронта Серго Орджоникидзе. В руках Серго был список награжденных бойцов и командиров. Их было четверо: Голубовский, Дундич, Левда, Литвиненко.

По рядам разнеслась команда:

— Командира образцового кавдивизиона Дундича на середину!

Мишка вынес еще не окрепшего Дундича к тому месту, где стоял Серго Орджоникидзе.

— Орденом Красного Знамени, — сказал Орджоникидзе, — Советское правительство награждает всех граждан РСФСР, проявивших особую храбрость и мужество. Мне приятно вручить эту высокую награду интернациональному бойцу, проявившему героизм на полях гражданской войны. Носите ее, дорогой Дундич, как память благодарной революционной России.

Служу трудовому народу! — ответил Дундич.

— Хорошо служишь, — сказал Орджоникидзе, прикалывая к груди Дундича орден. — О твоих подвигах Москва знает, Ленин знает: Михаил Иванович Ильичу рассказал. В общем, приходи вечером в «Палас-отель», поговорим.

В «Палас-отеле» помещался штаб Кавказского фронта. Дундич застал Серго стоявшим у карты, которая занимала чуть ли не полстены. Она вся была усеяна красными флажками.

— Вот погляди, — сказал Серго, подводя Дундича к карте. — Скоро весь Северный Кавказ будет полностью очищен от белых. Деникин удрал в Крым, Мамонтова не успели подобрать корабли Антанты: в Новороссийске от сыпняка скончался. Шкуро добиваем. Теперь пришла очередь освобождать Закавказье.

— Выходит, войне конец?

— Увы, не выходит. Над Украиной собираются тучи. Пилсудский грозится на нее напасть. А раз грозится, значит, готовится. А раз готовится, значит, нападет. Впрочем, его готовят. Франция прислала в Польшу шестьсот офицеров — наставников, самолеты свои дает. Англия — танки, Америка — оружие.

— А народ, а польские коммунисты как к этому относятся?

— Они говорят, если пан Пилсудский нападет на Советскую Россию и Красная Армия даст ему отпор, она будет защищать не только русских. Она будет одновременно помогать польским пролетариям освобождаться от капиталистического ига.

Зашел адъютант и доложил, что Москва вызывает Орджоникидзе к прямому проводу. Серго извинился и, попрощавшись с Дундичем, направился в аппаратную.

Ночью по тревоге командарм Буденный поднял свои полки. От Майкопа через Ростов три дня проходили эскадроны. Три дня по мостовым цокали копыта, гремели колеса орудий, тачанок. Первая Конная шла походным порядком к западным границам.

Молодые конармейцы, слыхавшие о Дундиче, спрашивали старых бойцов:

— Где Красный Дундич? Что с ним?

Не все еще знали тогда, что за несколько дней до того, как Конармия начала свой тысячекилометровый героический переход, Дундич снова оказался на госпитальной койке.

Здесь он узнал о предательском нападении белой Польши на Советскую Украину, о занятии белополяками Киева и других украинских городов.