Олег Попцов - Свадебный марш Мендельсона

Мать куталась в платок, улыбалась моей неумелости: запонки старого образца, никак не лезут в рубашечные петли. Не выдержала: «Подойди сюда. Ты нетерпелив, как твой отец. Он любил эти запонки. Нет, не за красоту. Их надевала ему всегда я. Он называл их: «ласковые запонки».

Старенький ФЭД, слева на крышке зазубрина. Я так и не сфотографировал ее верхом на Орфее. Жаль. Я не успел. Виной всему моя нерасторопность. Гремит входная дверь. Она заглядывает в комнату.

— Ты едешь в командировку? — Не дожидается ответа, уходит на кухню.

Причин для беспокойства нет. Я собираюсь в командировку. Смотрю на разбросанные вещи и вдруг начинаю понимать: вещей много, они не уместятся в один чемодан.

Мог же уехать, минуя ненужный разговор. Не уехал. Придется изворачиваться, лгать: «Конечно, командировка. Конечно, в Сибирь. Почувствовать местные условия. Доверяться чужим впечатлениям не в моих правилах». — «Надолго?» — «На месяц». — «Неужели некому поехать?» — «Я руководитель группы. С меня спрос».

Удачный экспромт.

А завтра она получит письмо. Сегодня можно было бы ограничиться запиской: «Уехал. Так будет лучше. Никаких слов, никаких упреков. Доверимся времени. Оно нас рассудит…» Таким представлялся мне итог наших отношений еще вчера, еще час назад.

Теперь надо что-то передумывать, перестраивать. Она стоит в дверях. Уже в халате, повязывает передник. Непривычно деловая, непривычно хозяйственная. Моя жена — символ новой жизни, иных отношений. И мне непременно надо разглядеть эти перемены. «Все будет иначе. Начнем с чистой страницы». Удивительное состояние. Анемия чувств. Нет переживаний, нервного возбуждения. Даже не верится, что рядом с тобой стоит человек, близкий тебе.

— Тут все твои вещи, — говорит она.

— Всего на месяц, — отвечаю я.

— Они не войдут в один чемодан.

— Я руководитель группы — спрос с меня.

— Все-таки уходишь?

— Осталось поставить точку. Проект готов. Нужна привязка на местности.

— Твоя мама, отец — они не поймут нас.

— Недоброжелатели испарились, все поздравляют. Мы поделили первое место, но нашему проекту отдано предпочтение — он дешевле.

— Кого ты боишься? Меня, сестру Лиду, отца? От кого ты бежишь?

— Надо спешить. Наши конкуренты не станут сидеть сложа руки.

— Ты боишься себя. Ты знаешь о наших отношениях больше, чем есть на самом деле. В этой комбинации — ты, я, сестра Лида — нет удачного сочетания. Но ведь сестры Лиды могло и не быть. Ты же сам сказал, ничего не было. Соврал? Нет, не соврал. Я бы почувствовала. Не передумаешь?

— Это ничего не прибавит, не убавит.

Она подходит к чемодану, начинает выкладывать вещи назад.

— Теперь, именно теперь все как и должно быть. Нам никто не в силах помешать быть самими собой. Не надо притворяться, желать выиграть у кого-то, над кем-то взять верх. Два года жизни «вопреки». Всего два года. Мы еще можем начать сначала. У нас ведь было начало?

Рассказы о городах, Древний Вавилон, Урарту, строители Рима, загадка египетских пирамид. Путешествие в забытый мир. Ты завладел моим воображением, подчинил его себе. Ты бросил семена, они проросли мгновенно. Мне хотелось кричать: «Я счастлива!»

«У меня есть идея, — сказал ты. — Давай покончим с инфантильной путаницей. Приятно сдавать пальто на один гардеробный номер. Я прошу вашей руки. Тебе холодно? Да? Дай, согрею руки твои».

Тепло дыхания, губ тепло. Я плакала, плакала от счастья… Забудем, забудем, забудем.

Что я мог ответить ей? «Два года жизни вопреки самим себе создали другую жизнь. Есть жизнь, есть человек, его характер, проявившийся в этой жизни «вопреки», тоже есть. Время необратимо, мы можем лишь продолжить наши отношения, но у нас всегда будет в тылу два года нашей жизни «вопреки». Два года крушений иллюзий, два года крушения надежд. Счастье прекрасно не самим счастьем, а стремлением его достичь». Я думал так, но слова мои странным образом не согласуются с мыслями, и говорю я совсем иные слова:

— Папа святой человек, береги папу.

— Мы будем встречаться? Как я узнаю, где ты?

— Нам надо сосредоточиться, понять, чего мы хотим. И тогда наши поступки обретут ту степень разумности, которая поможет нам жить. Знать, чего не надлежит делать, еще не есть познание того, что делать следует. Не провожай меня.

Мои поступки — следствие порыва. Уже открыта дверь, и тянет сквозняком. Одной ногой я за порогом, в другой жизни, в мире иных ощущений, иных страстей. Я еще не знаю точно, куда иду.