Владимир Попов - И это называется будни

Выдержка давалась Гребенщикову с величайшим трудом. Постоянное раздражение не находило выхода, и работал он стиснув зубы.

А сегодня он пришел в состояние холодного бешенства. И причиной послужила статья Лагутиной в «Известиях» — «Рудная пыль побеждена». Воздав должное всем участникам этого дерзкого замысла, Лагутина позволила себе ни словом не заикнуться о нем, хотя кто как не он подсказал Збандуту единственно возможный способ убрать фундаменты без малейших осложнений.

И надо же было случиться, чтобы в такую неподходящую минуту к нему зашел, да еще с претензией Шевляков. Не устраивает качество агломерата, который поступал со второй ленты. Не дослушав его до конца, Гребенщиков разразился криком, в чем только не обвиняя беднягу.

Привыкший к словоизвержениям подобного рода, Шевляков терпел, но лишь до тех пор, пока Гребенщиков не ужалил его в самое больное место — обозвал «Будкой»… Он знал, что Гребенщиков называет его так за глаза. Но чтобы в глаза — нет, такого он вытерпеть не мог.

Лицо Шевлякова стало похоже на арбуз, с которого сняли корку. Насквозь прожигая Гребенщикова взглядом, он прокричал:

— А вы… вы в таком случае пес при этой будке!

И чтоб не разгорячиться еще больше и не уподобиться Гребенщикову, поспешая, поплыл к выходу.

Через несколько минут Ольга Митрофановна положила на стол перед директором заявление Шевлякова, в котором тот требовал по истечении двух недель выдать ему расчет.

— Где он? — не поднимая глаз, спросил Гребенщиков.

— Сидит в приемной, ждет вашей резолюции.

— Позовите сюда.

Но Шевляков в кабинет больше не зашел. Попросив Ольгу Митрофановну зарегистрировать заявление в журнале входящих бумаг, он отправился в цех.

Отпустить Шевлякова с миром Гребенщикову не позволял характер. Выгнать! Да так, чтобы испортить трудовую книжку, чтобы помыкался строптивец в поисках работы. Однако выгонять было не за что и, самое главное, заменить было некем. Такого работника днем с огнем не найти. А повысить в ранге его заместителя Численко было рискованно. На заводе тот новичок, со спецификой производства еще не освоился и как технолог себя не зарекомендовал.

Гребенщиков невольно вспомнил предупреждение Додоки: «Смотрите, не разгоните кадры». И как напророчил, что Шевляков окажется первым. Теперь жди как бы не возникла цепная реакция. Начнут расползаться один за другим. Лиха беда начало.

Долго размышлять Гребенщиков не любил, он предпочитал действовать. Набрал телефон Подобеда.

— Прошу ко мне, Василий Лукьянович.

Категорический тон приглашения покоробил Подобеда.

— А кто кому нужен? — спросил он. — Я вам? В таком случае пожалуйте ко мне.

Не хотелось Гребенщикову уступать, но делать было нечего — осложнять отношения с Подобедом, когда они и без того сложны, счел неразумным. Пошел. Правда, не сразу, а возвращаясь после обеда из дому, чтобы для посторонних выглядело будто завернул мимоходом.

— Шевляков подал на расчет, — сообщил без всякой преамбулы.

Лицо секретаря парткома, смуглое, худое, нервное, не выразило ни удивления, ни возмущения. Он молчал и ждал, что еще преподнесет ему Гребенщиков.

— Тоже строит из себя красну девицу, слова ему не скажи! — ерепенился Гребенщиков.

— Разные бывают слова, и по-разному они говорятся, — укорил его Подобед. — А какое, собственно, отношение имею я к этому событию?

— Приструнить нужно.

— Кого?

— Как кого? Его.

— А может быть, вас? И почему, скажите на милость, мы должны выправлять ваши огрехи? Вы будете разгонять людей, а нам их удерживать, — рассудительно возразил Подобед.

Повисла пауза, Гребенщиков соображал, что сказать. И в итоге:

— Вам это проще простого. Не снимайте с учета.

Подобед покачал головой.

— Такую меру к Шевлякову я применять не буду. И даже переубеждать не буду. Гуманности ради. У вас люди как на вулкане.

— Ваш гуманизм может дорого обойтись. Доменный цех сядет с планом. — Громкостью голоса Гребенщиков подчеркивал, что диктовать волен он, а не ему.

— Это вы провалитесь. Меня в пару не подпрягайте.

— Выходит, вы только успехи согласны делить пополам? — вызывающе проговорил Гребенщиков.

Подобед откликнулся на эти слова очень сдержанно:

— Я отвечаю не так за показатели, как за воспитание людей. К глубокому сожалению, и за вас в частности. Смешно, Андрей Леонидович. Смешно и грустно. По возрасту вы мне почти в отцы годитесь.

— Но выход какой-то нужно найти. — Гребенщиков котел уяснить до конца, как быть, что предпринять.